Площадь была полна жизни, но та существовала где-то еще, словно бы в мгновеньи до меня. Или после? Главное, что эта жизнь проявлялась полуразмытыми тенями.

Если приглядеться, то можно уловить очертания людей.

Или нелюдей.

- Сколько их всего было, городов? – уточнила я.

- Дюжина. Изначально. Я застал существование шестерых. Следом умерли еще трое.

- И вы не пытались узнать, почему?

- Нам это не было интересно.

- Но, - что-то услышанное плохо укладывалось в моей голове. – Там же ведь тоже были драконы? Такие, как ты?

- Были, - согласился Кархедон. – Но видишь ли, проклятая, мы давно утратили связи с ними. Мы были каждый по себе.

Мда, что тут еще скажешь.

- И лишь когда замолчал город Огненных камней, от которого к нам поставляли рабов, мы испытали некоторое удивление.

Надо же. Удивление.

Охренеть.

- И то далеко не сразу, но лишь когда выяснилось, что поток жизней, нас питающий, иссяк, - дракон вновь стал драконом, зубастой чешуйчатой тварью, которая была по-своему красива. Только я уже не обманывалась этой красотой.

Тварь – она всегда тварь.

- Пятеро сильнейших поднялись на крыло и отправились в путь, но оказалось, что крылья наши стали тяжелы, а город крепко держит нас. Мы мнили себя его хозяевами, а на деле оказались пленниками.

- То есть, не было никаких богов и проклятья?

- Боги? Богов не было. Что до проклятья, то… мы сами, как понимаю, стали своим проклятьем.

Наверное, на этом месте мне следовало бы преисполниться сочувствия, только не вышло. Я лишь пожала плечами, мол, и такое случается.

Но хотя бы промолчала.

Это уже достижение!

- Многие пытались вырваться и… возвращались назад, ибо там, за границей города, вдруг возник совсем иной мир. Мир, в котором нам не было места.

Нет, все равно не сочувствую.

Вот такая я черствая тварь. Или тварь не я?

- Последним замолчала Аметистовая пристань. Небольшой город, возникший рядом с шахтами. В них добывали огненные аметисты. Камни, равных которым по красоте и силе, не было.

Дракон замолчал.

А я подумала, что такою пастью, ну, как у него, разговаривать не слишком удобно. Хорошо, что мы во сне. Во сне пасти говорить не мешают.

- Наверное, именно тогда я понял, что мы следующие. Что тот, новый мир, нас не пощадит.

Догадливый, однако.

Но я вновь проявила несвойственное мне прежде благоразумие и промолчала.

- Я точно знал, когда граница была нарушена. Город… город живой и мы с ним связаны, - по шкуре дракона прошла мелкая дрожь. – Мой брат вернулся.

- И убил тебя?

- Нет. В этом не было нужды. Мы и без того были обречены.

- Тогда зачем вернулся?

Нет, в самом деле не понимаю этого вот желания плюнуть врагу в рожу. Оно, конечно, душевные порывы – дело такое, труднопредсказуемое, а с другой стороны небезопасно же ж. Враг и обидеться может.

- Он привел своих детей, дабы показать им град обреченный.

Экскурсия, стало быть.

Матушка говорила, что её тоже на экскурсию водили. В музей то ли искусства, то ли культуры, то ли всего и разам. И печалилась, что мы-то с Эдди так и останемся неокультуренными.

- И ты его убил?

- Нет.

Ничего не понимаю.

А как же сиу? Воззвание к богам и все такое, гнев вышний, проклятье.

Проклятье вот точно существует, иначе мы б тут не болтали, а спала бы я крепко да спокойно.

- Говори уже, - сказала я дракону, который как-то сумел пристроиться на троне. Золотые лапы его опирались на подлокотники, хвост уходил под трон, а сам дракон сгобился, вывернул спину неестественным образом.

- Сперва он пришел один. Ко мне. Город… город уже впал в безумие. Мои родичи, возможно, не до конца осознавали все то, что нас ожидало, но чувствовали близость смерти. И она пугала.