И я хочу сказать ему — давай быстрее. Давай настолько быстро, чтобы мне не стало хорошо. Я уже успела забыть, что такое получать удовольствие в мужских объятиях, та короткая моя невразумительная связь была чистым недоразумением. И я не хотела этого вспоминать, как бы не жаждало того моё тело.

Всё, что я успела — написать короткое смс домой. Что снова задержусь, и сегодня сильнее обычного. Ника не знает, но я сейчас зарабатываю нам покой. Счастливое детство. Хорошее зрение. Вот об этом надо помнить, никакой романтики.

— Ничего лишнего, - прошу я, словно он будет меня слушать.

Никогда не слушал. Зато моё тело его слушало. И сейчас переворачивает меня на живот одним резким движением, я со стоном удивления утыкаюсь лицом в подушку. Вынуждает меня приподнять попу, согнуть ноги в коленях. Я молю, чтобы все закончилось быстро, но…

Прикосновение его языка обжигает. Он касается самого колечка ануса, потом легко обводит его языком, а я вздрагиваю.

— Тимофей, — прошу я снова и снова. — Не нужно.

— Я так хочу, — шепчет он и я чувствую его шёпот кожей своих ягодиц.

Чувствую его язык. Затем снова вздрагиваю всем телом - он опускает ладонь на мою промежность. Его пальцы быстро находят бугорок клитора, и терзают его раз за разом, и все то время - его язык там…

Я кончаю так быстро, что мне стыдно. Точнее я понимаю мозгом, остатками здравого смысла, что мне будет стыдно завтра. Но сейчас в моем теле бьётся сладкая истома, и я знаю, что когда его член будет внутри, станет ещё слаще. Так было всегда. Я стону. Приподнимаю попу, толкаюсь ею назад, в его бедра, чувствую его член, хочу его всего, сразу, целиком, в себя.

Завтра буду жалеть, но сейчас — нисколько.

— Всегда была ненасытной, - шепчет он склоняясь надо мной, обхватывая моя волосы, — и в этом ты нисколько не изменилась.

Прежде чем я получу его член в себя, я должна взять его в рот. И сейчас меня нисколько это не смущает. Я ещё замуж за него выходила чётко понимая — все остальные мужчины грязные, чужие. А Тимофей свой. С ним все можно. Все приятно.

Теперь он тоже чужой, но менее приятно не стало. Я уже забыла, насколько его член велик и широк в обхвате. Толкает я так глубоко, в самое горло, я с трудом подавляю рвтоные порывы — растеряла практику за годы, давлюсь слюной.

— Черт, если бы ты знала, как хочу тебя…

Я рада, что мой рот занят — я не смогу наговорить такой же ерунды ему в ответ. То о чем бы жалела куда сильнее, чем о том, что получила удовольствие. Он покидает мой рот, снова толкает меня на четвереньки.

— Презерватив, - напоминаю я. - Тимофей, презерватив!

Мой голос охрип, в голове стучит набатом, но то, что мне нельзя беременеть, я понимаю чётко. У меня есть Ника, мне её нужно вырастить.

С удовлетворение слышу треск разрываемой обёртки. А затем захлебываюсь стоном — он входит в меня резко, целиком и полностью, и тоже стонет и голоса наши переплетаются. Он замирает, словно пытаясь растянуть мгновение, я начинаю двигаться первой. Это сильнее меня. Толкаю его попой. Трусь о него бёдрами. Я знаю, что впереди ещё один оргазм, мне уже ничего не стыдно, я хочу его получить.

И потом все взрывается. Куда сильнее, чем в первый раз. Настолько сильно, что я едва не теряю сознание. Возможно, кричу, не отдаю себе отчёта. Бьюсь в судорогах. Тимофей до боли сжимает мои бедра и кончает тоже. И сейчас я жалею о том, что на нем презерватив. Я хочу его сперму. Чувствовать её внутри себя горячим пламенем. А потом чувствовать, как стекает по бедрам.

Когда моё дыхание восстанавливается, я отстраняюсь от него. Не накрывают стыдливо одеялом - после всего, что случилось, это было бы глупо и смешно.