– Конни, это Рут Шеннон, – продолжало воспоминание наставника. – Вы будете расти в одной группе и однажды вместе покинете стены Фермы свободными гражданами Республики Дайяр.

Рассадив нас по парам с Другими, голос в головах анонсировал урок творчества. Сознание обещало, что мы будем развивать воображение и давать волю фантазиям, но на деле всё ограничилось одним заданием.

– Ты – будущий гражданин Республики Дайар, самой прекрасной страны за всю историю. Республика освободила человечество от гнёта псевдогосударств и искусственных национальностей, сделав всех равными. Мы живём под одним флагом и обязаны чтить его, – эхом прокатились в голове слова наставника, который стоял посреди комнаты. Стоял снова не по-настоящему, а лишь в воспоминаниях.

На дисплеях столешниц высветилось изображение: двуцветный прямоугольник, разделённый на четыре неравные части. Большая из них от нижнего левого угла была фиолетовой, за ней шла косая белая полоса с очерченной фиолетовым четырёхконечной звездой внизу. Затем – фиолетовая полоса с белым контуром аналогичной звезды вверху, и наконец, маленький белый правый верхний угол.

От нас требовали перерисовать флаг Республики Дайяр.

– Так и будешь стоять? – спросил Рут.

Его фломастер уже вовсю скрипел по левому нижнему углу листа. Я сел рядом и начал закрашивать правый верхний.

– Будешь рисовать флаг? – поинтересовался Другой.

– Так сказали, – повёл плечом я.

– Кто?

Маркер продолжал скользить по листу. Я изо всех сил старался не оставлять белых полос между штрихами.

– Кто тебе сказал рисовать флаг, Конни? – повторил Рут.

– Как это кто? Воспитатель.

Рут оглянул класс.

– Этот воспитатель… Сейчас тут? – шепнул он. – Ты видишь его?

Я не видел.

– Ты же знаешь, они никогда не появляются по-настоящему, – сказал я.

– А с чего ты взял, что они вообще есть? – спросил Рут. – Может они только в твоей голове.

– Не только. Их помнит и Сэм, и Фридрих, и даже По…

– Их тут никогда не было, – перебил меня Рут, причём настолько уверенно в своей правоте, что я перестал рисовать.

– Откуда ты знаешь?

– Не очень похоже на флаг, – Рут ткнул кончиком фломастера в правый верхний угол изображения, разместившегося между нами на столешнице.

Угол был белый, а не фиолетовый. Но только я потянулся за новым листом, как Рут засмеялся и перевернул мой так, что закрашенный угол оказался внизу.

– Что вы делали ночью? – спросил он.

– Опять меняли местами белые кубы, как и вы.

– И какой формы были ваши кубы? Наши вот такие, – Рут взял за кончики три фломастера и поставил их на столешницу, изобразив грани пирамиды. – И они были чёрные, хотя их называли белыми кубами.

– У нас всё наоборот… Может их перепутали?

Другой схватил меня за руку, останавливая фломастер, и вновь ткнул в изображение. Нужно было оставить широкую белую полосу.

– И давно ты здесь, на Ферме? – спросил Рут.

– Всегда тут был, как и все…

– Не все.

– В смысле?

Рут аккуратно провёл прямую линию, заканчивая с большой фиолетовой частью флага.

– Есть кто-то оттуда, снизу? – спросил я, перейдя на шёпот.

– Откуда ты знаешь, что внизу что-то есть? – поднял бровь Рут. – И откуда знаешь, что мы наверху?

– Я видел. Очень давно попал в комнату… Там не было стен, но потолок не падал…

– Это называется окнами.

– Ты тоже их видел?

Рут отложил в сторону фломастер с растрёпанным носиком, извлёк из карандашницы новый. Он снял колпачок и занёс руку над листом.

– Хочешь узнать, что на самом деле тут происходит?

Я неуверенно кивнул.

Рут продолжил закрашивать лист фиолетовым, укладывая чёрточку к чёрточке, стараясь не оставить ни одной белой полосочки между ними. Чёрк-чёрк – звук, будто кто-то очень рьяно тряс погремушкой.