Каждый из нас, вступая в игру, понимал вполне отчетливо, что приносит в жертву футбольному счастью свое домашнее благополучие, предвидел материнские слезы и разные жалкие слова и втайне увещевал свою совесть, что будет соизмерять силу удара с запасом прочности, гарантированным фабрикой «Скороход», – благоразумных этих намерений хватало на первые десять минут. Затем азарт игры захватывал нас своей кипящей волной, и тут уже не только обуви, жизни становилось не жалко, и никакие угрозы соседей не в силах были нас остановить, сознание же опасности и жертвенности лишь обостряло нашу радость, полузапретную, грешную, удалую».
А Евгений Евтушенко добавлял свой точный трагический мазок к картине Москвы послевоенной эпохи:
Незримые струпья от ран отдирая, Катили с медалями и орденами Обрубки войны к стадиону «Динамо» – В единственный действующий храм, Тогда заменявший религию нам…
Мячково, футбольная база команды «Торпедо», осень 1952 года
«Когда он появился на поле, все повернули головы в его сторону… Почти все остановились, разглядывая человека, за которым шел тренер…»
Анатолий Гладилин. «Дым в глаза»
– Смотри, вот же чучело!
– А-а, этот… Его «Дед» самолично где-то откопал.
Конечно, у ветеранов-мастеров долговязая фигура паренька в темно-синей телогрейке, серенькой кепке и с деревянным чемоданчиком в руке не могла не вызывать насмешек. Новый соискатель призрачной футбольной славы на что, собственно, рассчитывает? Сразу попасть в «основу»?.. А в дубле годик-другой перекантоваться? Хотя у ветеранов, тех, кому уже подкатывал «тридцатник», все же екало сердце, и они настороженно приглядывались к каждому новичку – юнцы на пятки наступали. Из-за них вешать бутсы на гвоздь раньше времени никому не хотелось. Ведь что делать дальше? Никакой же верной профессии. Пацанов тренировать? Ага, много чести и мало денег. Уж лучше… Что? Да ничего.
На первых тренировках новобранец ничем особо не выделялся. Бегал, прыгал, отжимался, упражнения на растяжку делал, за гантели брался. Распасовка, «квадрат», обводка, ускорения, отработка ударов по воротам с разных дистанций. Все старались. И Эдик тоже. Что-то получалось, что-то не очень. Как у всех.
Потом как-то Маслов скомандовал: «Теперь – спарринг! Два тайма по пятнадцать минут. Разбились на команды… Начали!» И вот тут случилось нечто… Этот паренек в игре неведомо откуда набрал такой силы! Он шел напролом, опытные защитники стелились, но не могли его завалить, остановить. Эдик летел к цели, замахивался для удара – и в последний момент мягко отдавал пас подбегавшему партнеру. Гол! А дальше уже сам, ведя мяч, вылетел один на один с вратарем. Но бить не стал. Легко подкинул его мыском чуть над собой – и головой мягко отправил в пустой угол…
– Так играть нельзя! – ринулся к нему вратарь.
– Почему? – простодушно удивился Эдик. – Мне кажется, по-всякому можно.
После спарринга один из торпедовских тренеров по-дружески хлопнул Маслова по плечу:
– Виктор Александрович, признавайся, где ты умудрился откопать такое чудо?
– Будущий лучший футболист Европы еще вчера слесарничал на заводе «Фрезер», – усмехнулся Маслов. – Игрочище тот еще будет! Попомните мои слова!
Конечно, юнцу было весьма непросто сразу найти общий язык на поле с «зубрами», постоянными игроками основного состава. Многие посматривали на Эдика с оправданной былым опытом насмешливостью: ну-ну, дерзай… Более возрастные ревниво прикидывали, в душе сопротивляясь: «Замену Дед готовит, как пить дать. Но ничего, мы еще себя покажем, повоюем. А паренек может легко сломаться…» Отношения не складывались, особенно это проявлялось во время чемпионатов, когда драматургия первенства обретала уже все признаки обостряющегося конфликта… Но это было тогда, когда он уже начал выступать за сборную…