Старшие гончьи, сохраняя тишину, кивнули и стали отползать с хребта назад. Напоследок, как и наставлял Добрыня, старшая Кетти произнесла:

– Один за всех…

Глаза старшей гончьей блеснули, на лице всплыла хищная улыбка, и та ответила:

– И все за одного…

Бойцы федерации рассыпаются в вечно зелёных джунглях. Каждая хищница, как отдельный отлаженный механизм, делает и выполняет исключительно возложенную на неё роль. В кратчайшие сроки главнокомандующий Добрыня, занимавшийся тренировкой молодого пополнения в лагере, ставится в известность. Работы по строительству и реконструкции линии фортификационных укреплений тот час прекращаются. Группы пленных-рабочих отправляются в «новую столицу» – войско федерации на военные сборы. За отдельными отрядами и боевыми группами, которые наблюдали за республиканской крепостью, отправляются гонцы с приказом отступить к главному «укрепленному району». Армия готовится покинуть свой главный форт, и на то время, пока она будет в походе, на плечи отдельных разведывательных и диверсионных групп ляжет оборона «родных стен».

– Командир Добрыня! – в шатёр военноначальника, застывшего над картой, отнятой у республиканцев, вбегает молодая девочка-медоед, назначенная лентяйкой Рабнир своей заместительницей. Рабнир была единственной, кого Добрыня до конца не мог подчинить своей воле. Что бы он ни делал, это строптивое, своенравное, лишённое чести и гордости животное в бытовой и тренировочной деятельности, чихала на его правила и порядки. Если речь не шла о драке и важной, смертельной битве, единственными темами для её мыслей были еда, а также секс с Агтулх Лёхой. Сейчас, когда она вроде как забеременела после очередной самоволки и подкопа в покои малого, всё вообще кратно усложнилось. Добрыни в бою требовалась Рабнир, но по местным законам беременную строжайше запрещено противовольно заставлять идти в смертельный бой. Именно это правило превращало простую беременность в святой долг, ложившийся на племя по защите «Дарующей жизни» матери. Рабнир стала костью в горле у Добрыни. Она требовалась ему для поднятия духа всех медоедов, часть которых, прослышав о том, что сильнейшая и умнейшая (как её называли сами медоеды) не идёт в бой, тупо начинали бунтовать. Физические раны от разгромного поражения на пляже под командованием объединённых племен Чав-Чав затянулись, а вот духовные были свежи и кровоточили. «Не в бою, так рядом!» – требовали медоеды присутствия проблемной Рабнир.

Конечно же, Добрыни не составит труда обратиться к Олай и выдернуть из столицы Лёху, да только завтра ночь Агохлу и Оноха, а это, в свою очередь, создаёт новые сложности. Вместе с малым в сторону грядущего поля боя порядится ехать огромное число баб, включая вчерашних студенток. Скорее всего, сейчас старейшина Олай возьмёт в оборот именно «нянечек». Она уже давно старательно держит воительниц подальше от Алексея, опасаясь его плодовитости. Потому число моментов, когда Олай закрывала глаза на «игры» Лёхи с той же Катькой, нужной в поселении для контроля детей, за последний месяц по донесениям составило аж два раза. А вот с святой целительницей что-то не клеилось. На неё сейчас много работы скинули, Кетти поговаривали, что при личной встрече Мария даже старуху осматривала, подлечивала. Старая ведьма просто боялась, что лучшая целительница в поселении, с родами, может выбыть из строя, а после и вовсе потерять часть своих магических сил, что могут перейти её ребёнку по наследству.

«И о чём эти бабы только думают под час войны?» – копаясь в мыслях и размышлениях своих, забыл о прибывшем медоеде старый солдат.