– Не надо десяти сезонов, мы всё… – Поглядев на меня своими золотыми, почти что щенячьими глазками, Рабнир дернула ухом, услышав то, что не понравилось ей, внезапно оглянулась на Пантеру и Гончью, а затем вопросительно рявкнула:

– Да?!

– Да, да, да… – Закивали Пантеры и Гончья, полуголосом, напуганно поддакивая Рабнир. Ну и пиздец, кто бы знал, что ты, мой верный Алексей младший, окажешься единственным моим оружием, доводом, способным разрешить возникший на пустом месте конфликт. Извиняясь перед Пантерой, обещая выслушать всё и после лично поблагодарить «настоящего героя» той серьёзной битвы, я прихватил Рабнир за хвост, а после, как местные мамаши тягают сварливых ребят, оттащил в сторонку. Высказав пару добрых слов, напомнив о статусе Рабнир, о важности всего того, что она так старательно игнорировала, получил лишь виноватый взгляд в пол, ехидную улыбку и внезапный контр-выпад с поцелуем в губы. Она понимала – я злюсь. Чувствовала недовольство и, как опытная, привыкшая за время нахождения со мной женщина, стала давить на слабости. А именно на:

– У нас будет двойня. Я чувствую силу сразу двух свирепых медоедов. – Ловко заскочив мне за спину, обнимая и прижимаясь ко мне своей грудью, шепчет на ухо Рабнир.

И у тебя двойня, же-е-е-есть… Сейчас, по имеющейся у меня информации, уже как минимум одиннадцать Алёшкиных подарков готовились к появлению в этом селении. По местным меркам, продуктивности в зачатии у племен Кетти, это число не просто рекордное, а рекордно-опасное! Если бы Олай вовремя меня не остановила, страшно даже представить, чем бы всё закончилось. Однако есть и ещё кое-что странное. Зверолюдки легко принимали моё семя, а вот наши девушки… Что-то, то ли влияние этого мира, то ли строение наших тел препятствовали зачатию, и, честно говоря, глядя на команду из другого мира, я был этому несказанно рад. Спал я с от силы пятью-шестью нашими, и подобное очень сильно влияло на них, считавших, что секс – это как оковы, цепи или наркотик. Дав мне, который они могут что-то от меня требовать. Увы, дела в племени обстояли по-другому, и это очень болезненно било по самооценке наших девочек. Единственной, кто со всем смирился и принял, была Катюша, наш высокий, сильный, смышленый и обделённый женской грудью божий одуванчик. Глядя на неё, я мог бы назвать её идеальной, самой красивой, лучшей из лучших, если бы не это треклятое, но…

Первый раз за последние две недели, а может быть, и три, Добрыня соизволил показаться в «столице». Они пришли с закатом, с армией зверолюдок и толпой ослабленных, едва волочащих ноги пленных. Глядя на тех, кого эксплуатировали на военной базе деда, наши пленницы впали в уныние. Они-то думали, везде так вкусно кормят, чуть ли не в жопу дуют, а нет. Там, на передке, нет гениального повара тёти Веры, нет гениального и заботливого целителя Марии, и меня, следящего за порядком и гармоничной атмосферой в рядах, тоже нет. По спинам пленниц, по виду их одежд, рук, ног, усталым осунувшимся лицам, мысленно представил, через что им пришлось пройти.

– Разбудите Марию, – у входа, глядя на то, как заходят связанные по рукам колонны пленников, отдал команду грубым голосом дед, – пусть осмотрит их. О, Лёха! – приметив меня, подзывает пухлый Командос. – Как сам, как поезд «Сапсан»?

Улыбнувшись от собственной шутки, он приобнял меня, подтянул к себе и шепнул.

– Надо поговорить. – А затем, глянув на моих телохранителей, в голос добавил: – Без лишних ушей.

Кошки из числа личной «гвардии Олай», подчинившись, шикнув что-то вроде «не долго», пошли встречать вернувшихся с лагеря подруг. Отведя меня в сторонку, старик начал свой длинный и очень, очень напрягающий диалог.