— Нет, я здорова, просто очень устала. Адела словно специально разбрызгивала по стенам ванной масла и средства для купания, чтобы мне было чем заняться. А потом я драила полы на кухне. Щеткой, Инас, — восклицаю севшим от усталости голосом. — Каждый стык. К такому меня жизнь не готовила.

— Ну да. Ты же у нас практически принцесса.

— Как минимум, любимая дочь, которая раньше не знала таких нагрузок. Я, конечно, трудолюбивая, но всему есть предел. Ох, не хочу об этом. Расскажи лучше, чем ты сегодня занималась.

— Нас сегодня учили танцевать и… — она подается вперед и продолжает шепотом: — угождать господину.

— Угождать? — Инас кивает. — Это как?

— Давай я сначала танец покажу, — краснея, говорит она. Кто бы мог подумать? Инас и краснеет. Это должно быть нечто из ряда вон выходящее, раз она так смущается.

— Давай начнем с танца.

Я слежу за каждым движением подруги. Она красиво извивается, кружа в тесном пространстве площадки для сна, демонстрируя свои новые умения. Мозг сам запоминает каждое движение, хоть изображение перед глазами уже немного размытое. Закончив, Инас снова приземляется рядом со мной и при этом тяжело и часто дышит.

— Ты только не усни, я ведь не рассказала самое интересное. — Она подается вперед и наклоняется к самому моему уху, а потом начинает шептать: — Есть несколько способов доставить мужчине удовольствие. Сегодня нас учили делать это ртом…

Под конец рассказа и примерной наглядной демонстрации на пальцах, Инас замолкает, а я пылаю вся до кончиков пальцев и волос. Ужас какой! Разве такое может быть приятно мужчине, а уж тем более женщине? Это же отвратительно! Как они такое делают и до сих пор улыбаются, и нормально живут? Та же Адела. Наверняка она умеет доставлять господину такое удовольствие. И после всего этого она так непринужденно болтает с подругой? Мне кажется, я бы уже умерла от стыда и не смогла бы никогда поднять взгляд, даже на саму себя в зеркале.

— Ну что ты так скривилась? — спрашивает Инас. — Это же все естественные процессы.

— Естественные? — переспрашиваю я. — Инас, это ужасно.

Она небрежно пожимает плечом.

— Как бы там ни было, мы должны уметь это делать. Но тебе все равно не грозит попасть к господину Заиду, так что можно не переживать.

— Тебе почем знать? — ощетиниваюсь я.

— Сегодня слышала разговор Лутфии с Валидом. Он сказал, что тебя заменят другой девочкой, она уже на пути сюда. Зато больше тебя ни один мужчина не тронет.

Внутри меня поднимается буря. Как это — заменят? Меня невозможно заменить! Я одна такая!

— Что за девочка? — выдавливаю из себя.

— Русская какая-то. Говорят, тоже с голубыми глазами, только она шатенка.

Я едва сдерживаю ярость и панику, клокочущие внутри. Резко поворачиваюсь спиной к Инас и укрываюсь тонким покрывалом.

— Эй, ты чего? Обиделась, что ли? — Она трогает меня за плечо, а я еще выше натягиваю покров.

— Нет. Устала очень, спать хочу, — сухо отвечаю я.

Инас медлит пару минут, а потом встает.

— Ну как знаешь. Хоть бы спасибо сказала, что я поделилась.

— Спасибо. Прости, я и правда хочу спать.

— Ну ладно, — снисходительно отвечает она и покидает зону сна, а потом и вовсе выходит из комнаты прислуги.

Я слышу тихие разговоры девушек на другой стороне комнаты, и под этот мерный гул пытаюсь уснуть. Но в мысли то и дело врываются слова Инас о том, что меня хотят заменить какой-то русской. Да какой бы национальности она ни была, меня невозможно заменить! Это мое место! Рядом с господином должна быть только я! Иначе как я отомщу Малиху? Это ведь мой единственный шанс, неужели они не понимают? Но если я что и узнала о гареме, так это то, что здесь каждый сам за себя. Невозможно сопереживать и дружить в настолько конкурентной среде.