Хая медленно моргает, как будто пытается продемонстрировать мне, что я все делаю правильно, и это подбадривает меня. Хоть один нормальный человек в этом холодном доме.

— Я могу перестилать постели, мыть полы, подметать…

— В двадцать первом веке уже есть пылесосы, — обрывает меня Лутфия, но уже не так злобно.

— Ими я тоже пользоваться умею. И гладить тоже, и пыль вытирать. А в натирании серебра мне нет равных. И я очень трудолюбивая, совсем не знаю лени. Могу трудиться целый день.

Замолкаю, чтобы перевести дыхание. Я перечисляла свои достоинства — половина из которых абсолютнейшая ложь — так быстро, что начала задыхаться. Лутфия снова переводит взгляд на Хаю и смотрит на нее, слегка вздернув бровь.

— Под твою ответственность. Но я буду внимательно наблюдать. Первый проступок — и девка окажется на улице. — Потом поворачивается ко мне и подается вперед, понижая голос. — О происшествии молчи. Никому ни слова. Хоть немую из себя строй, но не смей говорить правду, иначе отрежу язык. Тебя подлечат, и с понедельника ты должна приступить к своим обязанностям. Чтобы я не слышала ни слова о тебе. Ни хорошего, ни плохого. С этого дня ты — тень гарема. Безликая и молчаливая.

— А как же… меня же везли господину Заиду… он ждет… — лепечу я испуганно.

— Ничего страшного, у него, кроме тебя, еще пять новых девочек. А твоя работа теперь — служить в гареме.

С этими словами Лутфия резко разворачивается и покидает комнату, стуча маленькими каблучками бабуши*. Как только за ней закрывается дверь, девушки снова начинают шептаться, а я сникаю. Сейчас на меня вдруг навалилась такая усталость, словно мне пришлось вымыть руками весь этот дворец от пола до потолка. Тело наливается свинцом и становится тяжелым. Как только служанки отпускают меня, я оседаю на пол.

— Встань, он холодный, — командует Хая. Я поднимаю на нее усталый взгляд. — Помогите ей, — машет она служанкам.

Меня снова поднимают под руки и ведут к матрасам, расположенным на большом подиуме. Мы преодолеваем две ступеньки, делаем еще несколько шагов, и мне наконец позволяют прилечь.

— Расплетаем волосы и показываем зубы! — командует Хая.

Я не смотрю, как девушки выполняют каждую из ее команд, и уже не слушаю, что она им говорит. Потому что наконец засыпаю, перестав бороться со своей усталостью.

_____________

*Бабуши — кожаные туфли без задников

5. Глава 4

— А какой он — господин Заид? — спрашиваю Хаю, семеня за ней по коридору.

Она бросает на меня насмешливый взгляд.

— Тебе-то какая разница?

— Я вчера утром видела, как одна из девушек вернулась от него. Она так широко улыбалась. Он ей сделал приятно, да?

— О, Аллах, у тебя рот закрывается когда-нибудь? — закатив глаза, произносит Хая.

— Я не специально. Просто меня же готовили для его гарема, вот и интересуюсь.

— У тебя регулы пришли? — переводит она тему.

— Еще нет.

— Сколько ждать?

— Неделю еще.

— Если не придут, иди к врачу. А до того молись, чтобы ты не была беременна от этого шакала. Если забеременеешь — выгонят.

Сглатываю горький ком. Не хочу даже думать о такой возможности. От воспоминаний, которые я уже привыкла гнать от себя, внутри снова все горит и болит.

— Ладно, не вешай нос, Амира. Может, все обойдется. Ты уже полностью освоилась?

— Пока еще в некоторых коридорах теряюсь, но быстро нахожу выход.

— Вот и славно. Кухарка хвалила тебя. Сказала, что ты хорошая помощница.

— Я бы с радостью осталась на кухне. Всю неделю, что я там проработала, мне было комфортно.

Мы заходим за угол в пустующую часть гарема, где мне предстоит готовить комнаты для девушек. В каждой будет жить по двое. Эта мера была придумана Лутфией, чтобы девушки между собой не ругались и встречались только за приемами пищи и отдыхом в общей комнате. Хая перехватывает меня за локоть и, осмотревшись по сторонам, наклоняется ко мне, понижая голос.