Булат появляется среди движущихся силуэтов так неожиданно, что улыбка на моём лице застывает. И не только она: я тоже останавливаюсь, заворожённая возможностью за ним наблюдать. Он не часть вечера, слишком сильно отличается. На лице нет улыбки, в руке зажат телефон. И он снял пиджак. Без пиджака он мне нравится больше.

Наши взгляды встречаются, и я начинаю ему улыбаться. Теперь он идёт ко мне, а я шагаю к нему. Сейчас это даётся легко: у меня прекрасное настроение. Ни боли, ни смущению к нему не пробраться. 

— Привет, — я останавливаюсь на расстоянии, которое и полагается близким друзьям. Нас ведь можно так назвать? Я к нему хорошо отношусь, и Булат во многом мне помог. Я умею быть благодарной.

— Здравствуй.

Если у меня глаза, как озёра, то у Булата — как два тёмных колодца, на дне которых поблёскивает золото. Хочется шагнуть в них и лететь, лететь вниз, пока не соприкоснёшься с россыпями губами.

Я не спешу говорить. Сегодня я умею вкушать удовольствие. Мне нравится на него смотреть, складывать воспоминания о его лице с тем, что вижу сейчас, и радоваться, как изображения идеально встают в пазы. Чёткая, будто выведенная рукой художника, линия бровей, чёрные загнутые ресницы, щетина на щеках, сгущающаяся к подбородку. Я невольно трогаю губы языком, когда смотрю на его рот, и на удивление чувствую его вкус: тёплый, сладко-солоноватый.

— Как твои дела, Таисия? 

Я улыбаюсь шире. У Булата красивый голос. От него начинает щекотать в животе. 

— Хорошо. У меня всё прекрасно, правда. Ты, наверное, и сам видишь. 

— Вижу.

Я смотрю на его шею в расстёгнутом воротнике рубашки. Если её коснуться, она будет горячей. Ни у кого нет такой горячей кожи. Подаюсь вперёд и глубоко вдыхаю. Жар в животе усиливается, поднимается к груди. Он безумно вкусно пахнет. Сейчас кажется, что лучшего запаха ещё не придумали.

— Что ты делаешь? — дыхание Булата ласкает мою щёку: в нём он сам и алкоголь.

— Я просто рада тебя видеть, — я придвигаюсь ближе, кончиками пальцев дотрагиваюсь до его груди, скольжу к карману рубашки. Кожу приятно покалывает: так жалит жар его тела. — Вечер сегодня замечательный, а мы с тобой друзья.

Он ничего не отвечает. Наверное, как и я, использует своё право не разговаривать.

Я перемещаю пальцы к его плечу, поглаживаю гладкую ткань рубашки, исследую до тех пор, пока не нахожу то, что искала. Неровность со взбугрившимися краями, которая когда-то могла отнять его у меня.

— Больше не болит? — шепчу, поднимая глаза. Колодцы гипнотизируют меня, утягивают на дно, маня ощутить драгоценную прохладу.

— Болит иногда.

Мне кажется, что я слышу стук его сердца, — так близко мы стоим. Гулкое эхо ударов отдаётся в грудной клетке, терпкий запах обволакивает. Необыкновенный вечер, в котором мне всё удаётся.

Но через мгновение магия рушится. Я с удивлением перевожу взгляд на своё запястье, которое нестерпимо жжёт. Это потому, что Булат его держит. 

— Ты пьяна? — голос его хриплый, злой.

Я качаю головой. Ну как он мог забыть? Я вот всё о нём помню.

— Я не люблю алкоголь, — говорю с лёгким укором. — Это всего лишь один коктейль.

Его глаза исследуют моё лицо. Я ему позволяю, ведь делала тоже самое. Запястье по-прежнему пылает — он держит. Хочется попросить Булата, чтобы он никогда меня не отпускал. Слишком хорошо.

А потом всё вдруг резко начинает меняться. Звуки музыки и голосов пробиваются сквозь сотканный вакуум, и мы больше не одни. Я на дне рождения, а в зале сидит Антон, который меня ждёт. Здесь меня быть не должно.

— Я пойду, — я тяну руку из раскалённых тисков, отшагиваю. Улыбаться больше не хочется. Знакомый ноющий зуд крадётся к рёбрам, а я его боюсь. — Меня ждут друзья.