Не бог весть, но эффектно.

Как правило, «заговорит» картина цитатой из статей, из книг Кандинского, из интервью.

Надо бы и ей сколько-то поспать, хотя бы поваляться. Ольга осторожно взбивает прохладную подушку на своей стороне постели.

Всматривается в спящего Артема.

Так бывает, что женщина своего мужчину может близко рассмотреть вдруг – в серенькое предутро. А затем его слишком заторопят, заспешат, затолкают, задергают, заговорят глупостями. Лица мужчины ей уже не увидеть, не разглядеть, бедолагу потащило быстрой водой… горной грохочущей водой!.. да и женщину с ним вместе! оба барахтаются!

Ее чувству нужен внятный простор.

Ольга пытается уяснить, что больше всего ее привлекло в Артеме. Его глаза? И да и нет… Его голос, голос, вот оно!.. Его хрипотца. Эта откровенная терпкая… волнующая хрипотца хранит, прикрывает Артема как богатой ширмой. Голос! Тембр…

О чем бы ни говорил – живое волшебство.

Я и впрямь влюблена без меры, размышляет Ольга. А голос – да. Голос чуть ли не главный дар, которым наделила Артема природа. Я могла бы слушать его хрипотцу до бесконечности… Но ведь я оберегаю сон. Спи, милый… Спи, Артем… До луча. До легкости дня.

Женщина, как оказывается, – это две в одной.

Одна женщина (это я! каждую минуту начеку, – недоверчивая и отчасти даже озленная (предыдущими промахами по жизни). Настороженно следящая за каждым жестом и шагом мужчины… этого непредсказуемого существа. Враждебен едва ли не всякий… Даже самый обмякший и интеллигентный… Даже самый-рассамый тупой добряк!

А вторая?

Вторая женщина (это ведь тоже я!) старается срастись с мужчиной. И прежде всего – научиться болеть ему в отзвук! Женщина как вмонтированное болевое эхо. Вот и всё! Вот залог успеха… Мне больно, когда больно тебе.

Даже очень счастливые в любви женщины рассказывают, что эта наша раздвоенность, эта двуликость, эта забавная разность женского двоечувствия обнаруживается у каждой из нас.

У каждой!

– Оля… Оля!.. Иди ко мне… Что? Уже утро?

Артем на миг проснулся, берет ее ласковую руку, пытается притянуть к себе.

Ольга высвободилась. Сидит в шаге от него.

– Оля!

Он тянул к ней руку, а Ольга виновато заклинала себя:

«Я не должна… Не должна еще раз… Это будет ошибка… Слабость одной минуты».

И снова заклинала:

«Слабость одной минуты. Я боюсь его мужской воли. Я боюсь постельной зависимости. Я знаю, слышала, что это такое…»

– Оля!

«Он засыпает. Вот и пусть… У него впереди трудное утро».

– Оля!

«А я молчу. Я ни слова. Любовь, конечно, еще какая ловушка!.. Меня бросало из стороны в сторону».

Его обмякшая рука так и осталась протянутой к Ольге… Спит.

«Вполне ли он в такую ночь здоров? Неужели вот так перед каждым митингом?..

Но как это хорошо – не уступить любимому мужчине сразу. Как это хорошо – выждать!»

Звонок.

Однако звонит не сестра – в трубке слышен не сразу Ольгой прочитанный сиротский женский голос.

– Простите… что я ночью. Но я знаю, что Артем сейчас спит… Он всегда спит, если с утра выступать. Крепко спит… Иногда с небольшим перерывом, извините, на секс… Но сейчас он уже обязательно спит. Я знаю. Я его жена. Оставленная… Брошенная… Я звоню вам, Ольга, потому что много слышала о вашем покойном отце. О диссиденте… О нем у людей хорошая, светлая память. И потому я также предполагаю в его дочери – предполагаю в вас, Ольга, – человечность и доброту души.

Пауза.

– У меня, – женщина плачет, – у меня ничего и никого нет. Кроме Артема. У нас даже ребенка не получилось…

– Я сочувствую вам, – осторожно говорит Ольга. – Я всей душой вам сочувствую. Но вы уже в который раз звоните. И что я сейчас смогу?.. И ведь я знаю, что Артем ушел от вас уже давно.