— Весомо, — Холег даже не сменил ленивой позы, только бороду пригладил задумчиво и посмотрел на босые ноги Томасины так, словно уже представлял их у себя на плечах. Не зря про северян говорили, что они недалеко ушли от своих тотемов. Животные и есть. — Давай проще, птичка. Сыграем два круга, каждый по паре. Если обыграешь хотя бы одного из нас — твоя победа. Так сойдет?

— Годится. Но тот, кто свободен, не участвует и не подсказывает.

— По рукам.

Холег лениво встал, прошелся до стола неспешно, так, что Томасина смогла рассмотреть, как играют мышцы на широкой спине и поочередно напрягаются каменные даже с виду ягодицы под грубой тканью штанов.

Северянин прихватил карты, большую доску для игры и записи счета.

Олаф, который все это время поглядывал на Томасину, разочарованным ее согласием не выглядел, напротив, рассматривал с большим интересом.

Хищно и цепко.

С обещанием в серых глазах, от которого в солнечном сплетении поднималась волна жара. Того самого… К демонам все! Она должен выиграть! Тут на кону не только ее тело. Ее дракон!

— Если не срастется, — ухмыльнулся вернувшийся Холег, — сдадим еще один лот. После того, как тебя отлюбим. А то тут скучно. Смена нескоро… Ночь длинная.

— Не седлай живого леопарда, — отбрила Томасина. — Обойдемся одной попыткой.

— Не. Я со всех сторон хочу, — не остался в долгу Холег. — И спереди, и сзади. Мне три дня член никто не грел, а ты такая сладкая куколка…

— Переживу без подробностей о твоем члене, — прошипела птичка, но ее щечки предательски зарумянились.

Холега откровенно развлекали смущение и злость гостьи. Под ними северянин звериным чутьем ощущал интерес. Такой правильный интерес, глубинный. Оставалось только вытащить эту донную рыбку наружу, чтобы не сорвалась с крючка.

Ингвар, который приезжал пару недель назад сватать себе четвертую жену (и уехал ни с чем, к слову), много болтал о том, как тренировал мягких южан для дела, к которому они от рождения непригодны. Да еще и деньги за это греб. По обмолвкам и хмельным оговоркам Холег понял: внизу, в долине, у Ингвара не только золото, там что-то больше. А уж когда он на донышке медовой бочки обмолвился, что южанки поласковей северянок будут, только подход знай — стало понятно: Пес торчал там не просто так, а еще и с удовольствием. Хорошо пристроился!

Холег Ингвара уважал, но не любил. Слишком много гонору для того, кто не может голыми руками заломать быка. А еще завидовал. Слегка. Потому что и манор больше, и бусы у женок крупнее.

Хотелось кусок такой же удачи.

А тут счастье — свалилась как снег на голову эта птичка.

Холег еще раз осмотрел гостью и довольно хмыкнул. Представил, как сладко и жарко будет натянуть ее по очереди — спереди и сзади. Так, чтобы шипела да стонала. Чтобы потом не хотела слезать с их членов. И просила еще.

Южанка как раз отпила вина из чарки и вытерла рукавом и без того яркие пухлые губки.

Хороша, куколка. Брови ровные, ресницы длинные и темные волосы гуще песцового меха. Глаза необычные — карие с желтизной. Не худышка, но и не пышечка. Всего в меру. Грудь упругая, высокая, даже под блузкой видать. Крепкая, ладная. Такую можно без опаски отлюбить на всю катушку. И даже на пару с братом. Выдержит. И куда только Ингвар смотрел, что проглядел такую красотку?

— Братец, не смущай гостью. — Олаф решил сыграть в хорошего парня. Что ж, значит, Холег будет плохим. Не впервой. — А то, может, они там и слов таких не знают. Этикет, наука. И девки холоднее снега. Что трахнул, что на леднике переночевал.

— Все она знает, — Холег перевязал в пучок патлы и подмигнул Томасине, которая как раз думала, будет ли правильным дать северянину пощечину. — А если нет — выучит, когда тебе член ротиком полировать будет. Или попкой.