- Ну и что?

- Ты видела курящих священников? - округлила глаза Сонька. - Я лично - ни разу.

- Ну, это совсем не значит, что они не смолят потихоньку. Мало ли у кого какие вредные привычки. Может, у него под рясой и фляжка с виски припрятана. Грешен, батюшка, только нам-то что?

- Да просто подозрительно. Видела, как он улыбался? Как гиена…

- Преувеличиваешь, - с сомнением покачала Марина головой. - Хотя, конечно, приятного мало - такие дикие заявления делать насчет росписей.

Из палатки появился Аристарх Львович. Лицо его выражало досаду - связаться с епархией ему не удалось.

- Аккумулятор у рации садится, - махнул он рукой. - Можно попробовать от джипа подзарядить, переходник у меня есть. Надо спросить у батюшки.

Но отец Николай в ответ на просьбу только головой покачал - некогда, мол, им обратно уже пора. А ещё в деревню заехать надо - прихожан навестить. Мало ли у кого какие надобности.

С этим священник уселся в вымытую машину, опять размашисто перекрестил всех и захлопнул дверцу. Переваливаясь с боку на бок, джип двинулся вдоль берега туда, где начиналась дорога в Осолонки.

Луиза, провожая его внимательным взглядом, хмурилась. Аристарх Львович, сунув руки в карманы светлых брюк, покачивался с пяток на носки.

***

Под ночь пришла ещё одна гроза, на этот раз с шумным дождем и сверканием молний. Отгремела и довольно быстро унеслась, но уснуть никто не мог.

- Слушай, а ты видела, как поп обратно из Осолонок ехал? - шепотом спросила Соня у Марины.

- Не видела и не слышала. Он, скорее всего в начале грозы отчалил, а тогда мы бы и танк среди шума и грохота не заметили.

- В такой дождь и на вездеходе тут вряд ли проберешься. Хорошо, что палатки канавками окопали, иначе залило бы.

- Ну, может, святой отец экстрим любит. Или в деревне ночевать остался. Небось, уж его-то старики приютят в такую непогоду.

Сквозь щель в пологе в палатку задувало влажный, пахнущий травами воздух. Луиза подождала, пока девушки затихли, и, вслушиваясь в их дыхание, поднялась с хрусткого сенника.

Не было ее всего несколько минут. Просто постояла, вглядываясь в темный, шевелящий отяжелевшими от воды ветками лес, и вернулась.

Тревога в душе улеглась.

***

О том, что Анатольевна умерла, им сообщил Мишаня. Пришел рано утром, потоптался у палаток, пробормотал несколько слов и ушел, старательно избегая Марининого взгляда.

Соня вздохнула.

- После завтрака сходим, простимся, - словно о решенном деле сказала Марина.

Хотелось отказаться, но отказаться было никак нельзя. Саша со вздохом согласился отдежурить за них.

Лес сиял, словно не было вчера никакой грозы. Роса высыхала на раскрывшихся за ночь крошечных мордочках львиного зева. Марина шла впереди, а Соня тащилась следом, размышляя, что изменилось в подруге, и изменилось ли. Вроде бы всё то же, вон пинает шишку и обходит стороной большой муравейник. Тогда откуда эти разговоры про какие-то шарики, которых испугался зверь?

Да ещё следы клыков на шее Ильи.

Фотограф с Луизой, ни слова не говоря, тоже собрались и ушли в лес ещё час назад. Аристарх Львович только взглядом их проводил и скрылся в палатке.

Внезапно Марина свернула с дороги влево.

- Ты куда? - окликнула её Соня.

- Нам не в деревню, - не оборачиваясь, ответила подруга. - Разве ты не слышишь?

Но Соня ничего не слышала, только пенье птиц, писк комаров да хруст сухой хвои под ногами. Вот ещё раскатилась звонкая дробь, наверное, дятел корм добывает. Затрещали ветки, и Марина едва не упала, споткнувшись о валежник, чертыхнулась и упрямо продолжила путь к одной ей известной точке. Соне ничего не оставалось, как идти следом за ней.