За двадцать два месяца, прошедшие с тех пор, как партийные боссы совершили нашествие на его ведомство во дворце Чиги, у тысяч людей появилось желание видеть Муссолини мертвым. Опасения, одолевавшие тогда Муссолини, оправдались. Под давлением твердолобых партийцев 3 января 1925 года он взял на себя ответственность за скандал с Маттеотти, заявив на заседании палаты депутатов:

– Если фашизм – и криминален, то я все равно его вдохновитель.

С этого момента он стал реальным диктатором. Либералы и «умеренные», подобно Дино Гранди, были уволены со своих постов. Выбор в качестве нового генерального секретаря Фариначчи означал конец всем надеждам на компромисс.

В январе 1926 года одним росчерком пера Муссолини показал всем политическим партиям силу фашизма. Похитители Маттеотти, суд над которыми состоялся в небольшом городке Чиети, где их приговорили к шести годам тюремного заключения, были амнистированы. Восемь новых декретов – от отмены паспортов до закрытия всех гражданских учреждений, кроме фашистских, быстро превратили Италию в тоталитарное государство.

Все подозрительные места встреч, включая масонские ложи, были прикрыты, неожиданные обыски и аресты без соответствующих постановлений стали в порядке вещей. Муниципальные выборы ушли в прошлое вместе с правом на забастовки и свободой прессы. При новом Муссолини фашизм превратился в национальную элиту дисциплинированных и бездушных автоматов, считавших интересы государства превыше всего.

Заявление «Все для государства, ничто вне государства и выше него» стало их лозунгом. Таким образом, тысячи людей потеряли все свои права и свободы.

Первый террорист, Тито Цанибони, бывший в свое время социалистическим депутатом и героем Первой мировой войны, не должен был промахнуться. 4 ноября 1925 года, в день объявления мира, он находился в номере 90 на пятом этаже гостиницы «Драгони», имея винтовку с оптическим прицелом. Расстояние оттуда до балкона дворца Чиги, на котором Муссолини часто появлялся, составляло не более пятидесяти метров. Однако среди конспираторов нашелся провокатор, выдавший запланированную акцию за деньги. Цанибони был схвачен, не успев сделать ни одного выстрела, и осужден на тридцать лет тюремного заключения.

И если не сработала винтовка, револьвер мог оказаться более успешным. Виолет Гибсон, шестидесятидвухлетняя аристократка ирландского происхождения, 7 апреля 1926 года поднялась по ступеням дворца Кампидоглио, окруженного толпой народа, и открыла с близкого расстояния стрельбу по окружению дуче. Надо же было случиться, что именно в этот момент Муссолини нагнулся к девочке, протянувшей ему букет цветов. Пуля все же зацепила его переносицу. Муссолини, прибывший на открытие международного конгресса хирургов, бегом направился в зал заседаний. Кровь из перебитого носа капала ему на рубашку, но он и тут не отказался от театрального жеста, заявив:

– Господа, я пришел, чтобы отдать себя в ваши профессиональные руки!

С заклеенным пластырем носом он позировал перед фотографами с широкой улыбкой, сказав репортерам, что мисс Гибсон угрожает всего лишь депортация.

Джино Лючетти понадеялся на ручные гранаты, взяв с собой сразу две, рассчитывая бросить их в боковое окно машины Муссолини, когда она направится своим обычным маршрутом по улице Порта-Пиа к дворцу Чиги. Шофер дуче Эрколь Боратто, увидев человека, выскочившего из-за газетного киоска, попытался сначала сбить его, а затем рванул вперед, включив третью скорость. Лючетти гранаты все же бросил, но они попали на крышу «лянчи» и, срикошетировав, отлетели в сторону.