Не привыкший оставаться один, он направился к их лидеру, издателю «Дейли геральд» Джорджу Слокомбу, стоявшему в фойе гостиницы «Палас-отель».

Невзирая на изумленные взгляды собравшихся там, он подошел к Слокомбу и сказал, вместо приветствия:

– Ну и как обстоят дела у коммунизма?

Проигнорировав протянутую руку, Слокомб ответил холодно:

– Мне это неизвестно, так как я не коммунист.

Не меняя выражения лица, Муссолини раздраженно процедил сквозь зубы:

– Тогда я, видимо, ошибся, – и резко повернулся на каблуках.

Наблюдавший за этой сценой голландский журналист проговорил:

– Такое часто случается с вами.

Это была лебединая песнь Муссолини в Европе. После этого в течение двенадцати лет он не пересекал границы страны, навещая лишь отдельные районы Италии, где в обиходе был новый, выдвинутый фашистским режимом лозунг: «Муссолини всегда прав».

Хотя Муссолини прикрыл за собой дверь во внешний мир, государственные деятели и ученые различных стран находили к нему дорогу. Начиная с 1926 года дуче, как министр иностранных дел, подписал больше пактов и мирных или дружественных соглашений, чем кто-либо другой, – восемь за четыре коротких года. Среди его почитателей выделялся британский министр иностранных дел шестидесятитрехлетний Чемберлен, неоднократно выходивший с ним в море на яхте, чтобы разубедить в целесообразности поддержки некоторых действий Франции, направленных против Великобритании. Да и другие видели в Муссолини человека действия в мире пустословия: к 1929 году дуче провел шестьдесят тысяч аудиенций и рассмотрел около двух миллионов прошений своих граждан. Для многих он был Цезарем двадцатого века, искоренившим в своей стране большевизм и добившимся того, чтобы поезда ходили точно по расписанию. Ежегодно он получал более тридцати тысяч поздравительных открыток с пожеланиями счастливого Нового года.

Его остроумие, самоуверенность и голос, низкий и мелодичный, привлекали к нему людей. Даже Махатма Ганди посетовал:

– К сожалению, я не такой супермен, как Муссолини.

Кентерберийский архиепископ видел в нем «одну из гигантских фигур в Европе». Банкир Отто Кан заявил:

– Мир еще недостаточно благодарен ему. А Томас Эдисон открыто признавал:

– Он был одним из величайших гениев современной эпохи.

Даже Уинстон Черчилль, бывший в то время канцлером казначейства (министром финансов) Англии, посетивший Муссолини в начале 1927 года, оказался под большим впечатлением от него. Телохранитель Черчилля, криминальный инспектор Вальтер Томпсон, отмечал, что тот был весьма удивлен, когда при входе во дворец Чиги охрана предложила ему вынуть изо рта сигару. Когда он перешагнул порог кабинета Муссолини, тот продолжал сидеть за столом. Потемнев в лице, Черчилль достал из кармана золотой портсигар, вмещавший три штуки его любимых сигар марки «Ромео и Джульетта», вынул одну и не торопясь закурил. Пуская изо рта дым, он медленно подошел к дуче, который, вскочив, протянул ему руку.

После окончания встречи Черчилль сказал репортерам:

– Если бы я был итальянцем, я наверняка был бы с ним с самого начала и до конца борьбы против неимоверных аппетитов ленинизма.

Но был и такой поклонник, которому он отказал во внимании. Как раз в эти дни на стол ему попала письменная просьба Джузеппе Ренцетти, главы итальянской торговой палаты в Берлине, передать ему фотографию со своим автографом для вручения некоему Адольфу Гитлеру, тридцатисемилетнему лидеру национал-социалистической партии, насчитывавшей тогда 49 000 членов, его поклоннику.

Крупными буквами Муссолини начертал поперек текста письма: «Отказать».