Система верований на Онтэине включала в себя поклонение самым разным божествам. Верховной считалась Геста - мать небесного огня, любимая дочь загадочной Пра-Матери, прародительницы всех Богов.

Именно Геста создала Онтэин и его народ, способный оборачиваться в исполинских разумных ящеров, тяготеющих к большим страстям и разрушительной магии.

Что самое удивительное, драконы и вправду были демоническими созданиями, носителями искры Хаоса, а сам Онтэин входил в триаду связанных между собой миров. Муррэйн считался среди них самым цивилизованным и прогрессивным. Шэратон - самым суровым, опасным и загадочным. Что же касается Онтэина – то, пожалуй, его можно было сравнить с дерзким мятежником, слепо следующим своим животным инстинктам.

- Свадебная вуаль, - просто ответила я на вопрос отца.

Закутанная в плотный плащ благородного винного цвета от мысов своих дерзких туфель и по самую шею, я сидела перед ним, стараясь лишний раз не шевелиться, и, должно быть, казалась со стороны пугливой пичужкой. При этом моё лицо очень удачно скрывала самодельная фата, украшенная молочным кружевом, которое Руфа отпорола от старых вечерних туалетов Ирис. Мера эта была вынужденная.

Необходимость до поры до времени прятать лицо, как и преображенное свадебное платье, не подвергалась сомнению. Меня вполне могли вынудить переодеться или смыть макияж ещё до того, как я предстану пред светлые очи своих почти-мужей. Это шло вразрез с моими грандиозными планами, поэтому я старательно таилась, изображая из себя кроткую лань, что, похоже, всех более чем устраивало.

Иного от прежней Ирис никто и не ожидал.

Ландора - четырехместная открытая коляска с пышными стегаными сидушками - мягко покачивалась на отменных рессорах. Её катили арзафары - здоровенные рогатые волки с длинной лоснящейся шерстью, заключенные в золотую массивную упряжь.

Арзафары очаровали меня с первого взгляда, и я почти всю дорогу потратила на то, что тайком разглядывала этих умных и, по моим ощущениям, благородных животных.

- Где диадема Рэвенгрэйна?

Мидар Кенгур цедил слова сквозь зубы с таким видом, словно разговаривать со мной ему было противно. Свою единственную дочь, самую младшую из его троих детей, он, очевидно, совсем не любил.

- Не знаю, - пожалуй, слишком легкомысленным тоном ответила я, отчего Владыка Иссиалы ещё больше нахмурился.

- Что ж, если ты останешься бесплодна, я не расстроюсь, - откинувшись на спинку коляски, колко сообщил дракон.

Судя по виду, он был уже весьма стар. Хотя его угловатое лицо всё ещё несло на себе печать прежней красоты. На самом деле Ирис была на него весьма похожа. Тот же цвет глаз и волос. Тот же оттенок кожи. Жаль, этого фамильного сходства явно оказалось недостаточно для того, чтобы пробудить в сердце этого ледяного айсберга хотя бы толику отцовского тепла.

- А если не останусь? - спросила я, не сумев удержаться от мелкой провокации.

Впереди уже показались резные каменные столбы, возле которых стояло несколько богато одетых драконов и служителей в мантиях. Все пространство вблизи Тропы Богини заливал приятный золотисто-лиловый свет, который источали магические символы, нанесенные на все подходящие и не очень подходящие для этого поверхности.

За столбами начинались горы. Рыжевато-красные, в обрамлении высоких, похожих на тысячелетние лиственницы деревьев. Чуть в стороне от ведущей к Иваджи накатанной грунтовой дороги послушно стояли два оседланных арзафара.

От тех, кто тащил нашу коляску, они отличались наличием роскошных оперенных крыльев. Самцы, вдруг вспомнила я. Только арзафары мужского пола были способны летать. В отличие от большинства их самок. Впрочем, встречались и исключения. Вот только обычно крылатых самочек безжалостно истребляли. Бытовало мнение, что такой зверь необучаем и отличается бешеным нравом. Под седло не встает и объезжать себя никому не позволяет.