- Драконы, - вздохнула я. – Летят в горную долину. Вот и зима пришла.

Готрис повернул голову в ту сторону, где таял в небе драконий клин, словно провожая их взглядом.

- Почему мне нельзя?

- Потому что ты живешь дома. С нами, - горло сжало, и я с трудом проглотила тугой комок. – Со мной. А у них никого нет. А ты бы хотел? С ними?

- Не знаю, - не сразу ответил он. – Но хорошо, что с тобой. Хорошо, когда кто-то есть.

- Хочешь еще полетать? – я проглотила непрошеные слезы. – Может, уже завтра выпадет снег, станет холодно.

- Устал, - пожаловался Готрис. – Крылья.

- Тогда пойдем домой.

Усталости его хватило ровно до первых улиц, где ему снова захотелось лететь. Тут уж мне пришлось строго следить, чтобы он не поднимался выше вторых этажей и держался ровно посередине улицы. Теперь я уже не волновалась, что Готрис не научится. Больше беспокоило, как бы он не начал удирать полетать без присмотра.

- Дана! – услышала я, закрывая калитку.

На ограде между участками, там, где мы нередко проводили время вдвоем, сидел, дожидаясь меня, Циприан.

Я и раньше замечала: Готрис его не то чтобы недолюбливает, но и дружелюбия особого не выказывает. Разумеется, я была для него главной, но к маме он тоже охотно ластился, а Лаймона и отца воспринимал одинаково приветливо. Зато на Циприана почти никак не реагировал. Если тот, заходя к нам, пытался его погладить, Готрис молча терпел, если спрашивал о чем-то – коротко отвечал, но не более того.

Меня это, конечно, не радовало. Хотелось, чтобы Циприан ему нравился, но разве могла я как-то на это повлиять? Оставалось лишь надеяться, что со временем Готрис привыкнет к нему. Особенно, если… Тут мне даже довести мысль до конца было страшно, и я коротко обрывала ее: если вдруг мы будем жить вместе. Можно подумать, мне кто-то что-то предлагал!

Сейчас, едва услышав голос Циприана, Готрис повернулся направился к дому.

- Лаймон, скажи маме, пусть вытрет ему лапы, - крикнула я брату, который возился во дворе с какими-то палочками, и, когда тот убежал, подошла к забору.

- Здравствуй, Дана, - сказал Циприан, и это прозвучало так, словно умерли все его родные сразу.

- Что-то случилось?

Я не стала забираться на широкую верхнюю перекладину, на которой мы обычно сидели, как на скамейке, остановилась рядом.

- Игрейна, девушка Мая, беременна, - сказал он, глядя куда-то вдаль. – В следующем месяце они поженятся. После их свадьбы я уеду, Дана.

- Но почему? – глаза защипало от набежавших слез. – Ведь ты же не хочешь? Ты же сам сказал, что уже не знаешь, хочешь или нет.

- Как ты не понимаешь? – Циприан поморщился с досадой. – Старший сын всегда остается с родителями, а младший уходит. Если, конечно, не болен и может позаботиться о себе.

- Но зачем уезжать? – я позорно всхлипнула. – Разве ты не можешь найти жилье в Хайдельборне и по-прежнему работать у отца? Ведь так обычно и делают. Редко кто уезжает.

- У отца? Как только старший сын женится, он становится хозяином всего, и его обязанность заботиться о родителях до самого их конца. Я работал у отца, но не хочу работать у брата.

- Но почему?

- Тебе этого не понять.

- Да где уж мне, - усмехнулась я сквозь слезы. – Если ты и сам, похоже, не понимаешь.

- Послушай, Дана, - Циприан спрыгнул с забора и взял меня за руку. – Я всегда мечтал убраться отсюда подальше, но в последний год уже не был уверен в этом. Из-за тебя.

На короткое мгновение что-то сладко дрогнуло внутри, но эту искру тут же залило волною отчаяния. Потому что меньше всего его слова напоминали признание или предложение.