Мама была права, Готрису стоило научиться летать до снега. Если отложить до весны, неизвестно, сможет ли он вообще это сделать. А так будет хотя бы понемногу, под моим присмотром, летать во дворе.

Быстро пообедав, я дождалась, пока Лаймон дочитает какую-то нравоучительную историю, и мы с Готрисом вышли из дома. На днях ему должно было исполниться два месяца, и хотя из-за слепоты он оставался довольно неуклюжим, в движениях уже начала проглядывать будущая грация сильного, красивого дракона. Младенческая мутно-зеленая чешуя постепенно менялась на ярко-изумрудную, хвост украсился острыми шипами. Я уже с трудом брала его на руки, еще немного – и не смогу поднять. И куда девался крохотный детеныш, который только что помещался у меня в ладонях? Два месяца пролетели как один день, и я с ужасом думала, что так же быстро, наверно, пролетят и двадцать лет.

Осень в этом году выдалась затяжная. Дни стояли ясные и теплые, но по ночам основательно подмораживало, и утром все блестело от инея. Листья с деревьев почти облетели, природа, затаившись, ждала первого снега. Все знали: как только улетят драконы, наступит зима. И это было правдой – они словно чуяли близкий снег.

Через двор до самых ворот Готрис прошел быстро и уверенно, а когда мы вышли на улицу, попросил:

- Иди вперед, Дана.

Я думала, что буду подсказывать ему, где нужно быть осторожнее, где повернуть, но он держался на два шага позади, а если я останавливалась, чтобы перекинуться с кем-то парой слов, садился на мостовую и терпеливо ждал, когда пойдем дальше. Разумеется, все на нашей улице знали, что у меня слепой дракон, но мало кто его видел, поэтому до окраины города мы дошли нескоро.

За мостом мы свернули не налево – на Драконью поляну над обрывом, а направо – к полю, где летом пасли коров. Отойдя подальше от дороги, я погладила Готриса по спине.

- Ну вот, здесь можно летать. Я буду тебе подсказывать.

- Зачем? – он выпустил из носа тонкую струйку дыма. Огненные языки у него еще не получались, а дым – вполне.

- Чтобы ты не улетел слишком высоко или далеко. Ты ведь не видишь. Мама сказала, сегодня чуть не упал в печь.

- Не успел повернуть. Мало места. Я знаю, где надо.

- Как? – не поверила я.

- Просто знаю.

Он удивлял меня не впервые. И тем, что начал говорить гораздо раньше положенного, пусть и самыми простыми фразами. И своей понятливостью не возрасту. И этим чутьем, которое, похоже, в чем-то заменяло ему зрение. Да и мама с удивлением говорила, что он развивается гораздо быстрее Альдора.

Впрочем, летать Готрис, конечно, еще только учился. Поднимался с земли тяжело и неуверенно, держался в воздухе неровно, покачивался из стороны в сторону. Иногда у него высоко задирался хвост, иногда, наоборот, перевешивал, и я боялась, что он упадет носом или задом в землю. Однако с каждой новой попыткой получалось все лучше, и действительно не было нужды как-то сдерживать его или давать советы. Я только подбадривала и говорила, что все получается замечательно.

Наконец дракон устал, опустился на землю рядом со мной и прилег на жухлую траву. Присев на корточки, я гладила его по спине, радуясь так, словно сама училась летать – и у меня получилось.

- Что это? – насторожившись, Готрис поднял голову.

Со стороны Драконьей поляны доносились звуки, похожие на крики перелетных птиц. Прикрыв глаза от солнца, я смотрела, как в воздух поднялись сначала взрослые драконы, потом молодые. Сбившись в плотную кучу, затем они выстроились широким клином. Взрослые окружили их кольцом, и матерый вожак повел стаю к северу.