- Ну что же вы, — негодующе всплеснула руками Аиса. - Не расстраивайтесь, пожалуйста… Если хотите, я могла бы провести этот день рядом с вами. Вы любите играть в карты? Господин Гольдман позволил мне сегодня не заниматься домашними делами, чтобы побыть рядом с вами. Он очень переживает из-за того, что вы так рано покидаете его дом…

- Ничего страшного в этом нет, Аиса, — насильно улыбнувшись, произнесла Рия. - Господин Гольдман и без того сделал для меня слишком много. Я очень благодарна всем вам, что относились ко мне более чем благосклонно...

Ей вдруг показалось, что лучше провести этот день с улыбкой, пусть и притворной, чем превращать его в траур. В конце концов, жизнь ее не обрывалась на полуслове. К тому же, она отчаянно хотела верить господину Гольдману. Хотелось внимать его словам о том, что там, впереди, Рию ждет действительно неплохая жизнь. Главное, что она будет существовать там, где нет сиротского приюта, с извечным измором и наказаниями. Там, где нет борделя и постоянного ужаса, пожирающего изнутри. Ей хотелось верить, что вся ее последующая жизнь будет такой же безмятежной и ясной, как начало этого утра…

Завтрак, к немалому огорчению девушки, прошел без компании господина Гольдмана. Как позже сказала Аиса, молодой господин уехал, чтобы завершить все свои дела перед тем, как отправится вместе с Рией в путь. Так и пролетел весь день, рядом с Аисой и матушкой Аиньей, которая решила приготовить к обеду свой знаменитый ягодный пирог, нахваленный юной служанкой. Ей даже удалось побывать в саду, который располагался позади огромного дома и Рия с наслаждением впитывала в себя каждое новое мгновение. Безмятежный ветер и шелест листвы, солнечные лучи и далекая музыка, разносившиеся по округе легкими мотивами. Даже тогда, сидя на нагретой лучами скамейке в тени деревьев, девушка никак не могла налюбоваться сочными бутонами цветов, над которыми порхали бабочки, легкими пушинками перелетая с одного соцветия на другое. Хотелось бы и ей быть такой бабочкой, беззаботно парящей в саду, пусть и недолго живущей. Наверное, не знай она о своем отъезде, то это можно было бы назвать абсолютным счастьем, неведомым девушке до этих самых пор.

Уже ближе к вечеру, когда усталость начала брать свое и девушки расположились в большой гостиной комнате, явился господин Гольдман. Он даже не отказался от чашки чая, в своей привычной манере отпуская шутки по поводу и без. Несмотря на свою улыбку, что будто приклеилась к лицу мужчины, он выглядел обеспокоенным и это никак не могло укрыться от глаз Рии.

- У нас около часа, прежде чем мы покинем дом, Рия, — наконец сказал господин Гольдман, когда Аиса оставила их наедине, чтобы налить в стеклянный чайник горячей воды. - Ты готова? Уже успела собраться?

- Мне нечего собирать, — печально улыбнулась Рия, окончательно смирившись со своим уходом. - Я пришла в ваш дом без единой нитки в кармане…

- Ну как это нечего? - негодующе воскликнул мужчина. - А как же те платья, что мы так долго выбирали? Не говори, что я зря простоял столько времени возле салона мадам Готс! Ты обязана взять их с собой. И ту милую шляпку с красным бантом. Она мне очень понравилась, потому что подходит твоим золотистым волосам!

И вновь она улыбалась. Душа была готова разорваться на части, но улыбка невольно озарила ее бледное лицо, словно господин Гольдман, сам о том не подозревая, исцелял Рию одним только словом.

Час, который был выделен на окончательную подготовку, пролетел одним мгновением. Она сама не поняла, как скоро оказалась у кованых ворот с тяжелой поклажей у своих ног. Рия даже успела проститься со всеми домочадцами, с которыми провела несколько беззаботных дней и никогда ей еще не приходилось испытывать столь сильную тоску. Разве что по некоторым людям, встреченным в борделе, она действительно могла скучать. Матушка Аинья чем-то напоминала ей Осиньку, а Бланку она видела в глазах неугомонной Аисы… Лишь господин Гольдман был неповторимым исключением в ее жизни…