Неужели…

— Сам выброшу, а то вдруг опять забудешь, — зло чеканит, потихоньку к себе подтягивая.

Я уклоняюсь, но Эмиль все попытки на «нет» сводит. В кольцо рук захватывает, давая возможность почувствовать, насколько он ледяной.

— Ты что, всю ночь меня ждал?

Его глаза то четко на меня смотрят, то на губы опускаются. Они все от нервов искусанные, даже припухли немного.

Пугает, что он ни о чем не спрашивает. Как затишье перед бурей.

— Ты всегда одежду не по размеру носишь? — хрипло шепчет, к кухонной стойке прижимая. — Да еще и мужскую.

— А что, нельзя? — тихо уточняю. Мне нет дела до его рук. Абсолютно наплевать, чего он добивается, но было бы чуть-чуть попроще, если бы он перестал меня в угол загонять. — Твою толстовку же я как-то носила. Ты вроде не против был.

Сама не соображаю, что несу, но это чудесным образом срабатывает. Эмиль берет за моей спиной чистую кружку и отходит, чтобы воды налить.

Мне бы тоже не помешало. Горло настолько пересыхает, что каждый вдох изнутри обдирает.

И все же я молчу. Пользуюсь внезапной заминкой и дух перевожу. Думаю, куда отойти, чтобы между нами точно дистанция возникла, но проблема в том, что Эмиль — не ураган, от которого можно укрыться.

Он везде найдет. И будь я проклята, если при мысли об этом коленки лишь от страха подгибаются. Лгунья, да еще и патологическая.

— Гулять ты в другой одежде пошла.

— Откуда знаешь?

— Догадка, — хрипло тянет, — и прямо в точку.

По столу барабанит, а кажется, что лично за нервы дергает. Испытывает. Наблюдает. Играется со мной. И, вопреки всему, продолжает диалог. Просто разговаривает, хотя давно бы мог силой ответы выбить.

Значит, не все потеряно.

— Эмиль, спроси прямо. Не ходи вокруг да около. Если тебе интересно, чем я сегодня занималась, то…

— Нет, — резко перебивает, будто боится того, что я сказать могу. — Мне по барабану, где и с кем ты шлялась. И почему только ночью вернулась. И почему на тебе одежда чужая. Я дал тебе время, и ты им воспользовалась, — губы кривит, — в конце концов, я тоже не святой.

В груди оправдания застревают. В себя прихожу.

Я не обязана перед ним отчитываться. Он уже не раз демонстрировал, что таких, как я, у него сотни. Буквально штабелями укладываются. С рук есть готовы, если он хоть раз им махнет.

А я, как дурочка, сопли развожу. От одной поблажки ничего не поменялось. Я все еще должна ему денег, а он, в свою очередь, быстро об этом напоминает.

— Ты решила? Или, правильнее сказать, приготовилась собой долг оплачивать?

— Нет. Никогда.

Он кивает и спокойно улыбается, словно другого и не ожидал.

Черт возьми, в его улыбке больше льда, чем в Антарктиде.

— Хорошо головкой подумала? — ласково спрашивает.

— Да, — теперь мой черед доказывать, что я не так глупа. — Ты блефуешь.

— И в чем блеф, малая?

Опять малая.

Нет уж, в этот раз ты меня так просто не собьешь.

Я подхожу к окну, открываю доступ к кислороду и уверенно начинаю.

— Ты не пойдешь в полицию, потому что тебе это невыгодно. Если бы клуб тебе не принадлежал, то ты, может быть, и рискнул, но себя топить вместе с моей семьей ты не станешь. Значит, остается последний вариант.

— Какой же?

Твердые шаги за спиной смущают, но я пытаюсь от них абстрагироваться и вслушиваюсь в стук часов. Монотонный и спокойный.

Таким и должен быть мой ответ.

— Ты силу применишь. Будешь угрожать и подсылать кого-то, чтобы я испугалась за жизни родителей и согласилась на твое предложение.

— Ну да, ты меня раскусила. А блеф-то где?

Совсем рядом замирает. Так близко, что я впитываю его парфюм и молюсь, надеясь, что поставила на ту карту.