– Мне бесконечно жаль, – его голос звучит уязвимо и искренне, и я пристально смотрю на него.

Шок от того, что я только что открыла ему, написан на его лице.

– Я любила тебя. Безумно любила, больше всех на свете. Больше самой жизни, а ты… – я прерываюсь и презрительно смеюсь. – У тебя не хватило смелости поддержать меня. Ты ускользнул и выставил меня на посмешище.

– Прости. Я не хотел поступать так с тобой, – робко произносит говорит Гранин и делает шаг ко мне.

– Уходи, Никита, – мой голос звучит угрожающе и пренебрежительно, это не ускользает от его внимания, и он снова делает шаг назад.

– Ты права, я был труслив… – возражает он, и я качаю головой.

– Слишком поздно в этом признаваться. Очень много времени прошло. 13 лет, – с горечью говорю я.

– Мой папа тогда угрожал лишить меня наследства, и я подчинился ему, – признается Гранин.

– Твоё наследство было таким же важным, как и я? – насмешливо приподнимаю бровь.

– Мне тоже было всего 19, и я не знал, что у меня на уме, – продолжает он свою исповедь.

– Всё это ничего не меняет, – говорю и хочу пройти мимо него.

Никита хватает меня за запястье, крепко держит и долго смотрит в глаза.

– Пожалуйста, Элли. По крайней мере, постарайся не относиться ко мне так враждебно. Я очень ценю твою работу в качестве врача, и я очень много трудился, чтобы получить эту должность, – настойчиво просит он.

На мгновение перед моим внутренним взором вспыхивает Никита, которого я так любила. С трудом сглатываю нервный ком в горле.

– Я приложу усилия, чтобы вам, Никита Михайлович, комфортно работалось в нашей клинике, – говорю это затем, чтобы расставить все точки над «i». Чтобы он понял, наконец: прошлого не вернуть, да и ни к чему это. Что мы – не более чем коллеги, но в клинике, где меня знают и уважают, а он пока не заслужил такого отношения.

Странно, но почему-то сейчас я испытываю облегчение, сказав всё это, даже если многое ещё не было произнесено.

Мы двое взрослых людей, я тоже должна так себя вести.

Прошлые ошибки невозможно стереть, и я люблю свою работу.

Я больше никогда не совершу такой глупой ошибки, как влюбиться в него. Но, в конце концов, должна работать только с ним в одной команде.

На мгновение поворачиваюсь к нему, прежде чем дойти до двери на лестничную клетку.

– Если вам, Никита Михайлович, очень повезёт, то в какой-то момент я буду смотреть на вас как на человека, с которым только что познакомилась, и которому даю шанс стать моим другом. Вы больше никогда не сможете требовать от меня большего, – мой голос звучит горько и жёстко.

В лунном свете вижу, как Гранин слегка кивает, и открываю дверь. Видеть Никиту Гранина в таком смятении непривычно. Это выбивает меня из колеи, и замечаю, как дрожат мои руки.

***

Когда, наконец, снова нахожусь в своём отделении неотложной помощи и могу заняться бумажными делами, постепенно восстанавливаю душевное равновесие. Тот баланс, в котором так нуждаюсь, чтобы быть хорошим врачом. Вот где моё место, и хотя бы в одном Гранин прав: мы оба долго и упорно трудились, чтобы добиться того, что имеем теперь в плане самореализации. Да, моя личная жизнь пуста, в ней никого постоянного и серьёзного. Потому что главное для меня – это работа.

Ну, а прошлое – это прошлое. В него невозможно вернуться. В одну реку нельзя войти дважды, как ни мечтай.

Мне нужно сосредоточиться на своём будущем.

***

С этой задачей я справляюсь даже лучше, чем могла себе представить. В течение следующих нескольких дней обмениваюсь с Граниным несколькими обычными фразами, не чувствуя, что он вот-вот вцепится в меня мёртвой хваткой и станет требовать личных разговоров.