Позднее, когда Стюарт вез коляску с фоком по тротуару обратно в «Модерн ТВ», тот сказал тихим, слабым голосом:

– Это большая ответственность – видеть то, что после…

– Да, – буркнул Стюарт, оберегая свою независимость, выполняя свой долг, не более того: он толкал коляску – и все. Если я тебя везу, думал он, это не значит, что я должен разговаривать с тобой.

– Первый раз, когда это случилось… – начал фок, но Стюарт резко оборвал его:

– Меня это не интересует. – И добавил: – Я хочу одного: скорее вернуться назад и увидеть, стартовала ли ракета. Может быть, она уже на орбите.

– Думаю, что так, – сказал фок.

Они стояли на перекрестке, ожидая, когда изменится сигнал светофора.

– Первый раз, когда это случилось, – сказал фок, – я очень испугался…

Он продолжал говорить, пока Стюарт перевозил коляску через улицу.

– Я сразу узнал, что это… то, что я видел. Дым и пожары… все полностью черное, грязное… Как шахта или место, куда сваливают шлак. Ужасно, – он задрожал, – но так ли ужасно по сравнению с нынешним положением? Для меня – нет.

– Меня устраивает, – коротко сказал Стюарт.

– Конечно, – сказал фок, – ты ведь не отклонение от биологической нормы.

Стюарт хмыкнул.

– Знаешь, какое мое первое воспоминание детства? – спросил фок тихо. – Меня принесли в церковь завернутым в одеяло. Положили на церковную скамью, как… – Его голос прервался. – Принесли и унесли в одеяле, завернутым, чтобы никто не заметил. Это придумала мать. Она не могла видеть, как отец несет меня на спине и все смотрят…

Стюарт опять хмыкнул.

– Это ужасный мир, – сказал фок. – Некогда и вы, негры, должны были страдать. Если бы ты жил на юге, ты бы и сейчас страдал. Ты об этом забыл, потому что тебе позволили забыть, но мне… мне не дают забыть. Кроме того, лично я не хочу забывать. В том, другом мире все будет иначе. Ты узнаешь это, ты тоже будешь там.

– Нет, – сказал Стюарт, – когда я умру, я – умру. У меня нет души.

– Ты тоже, – продолжал фок, – один раз я видел тебя там.

Испуганный, несмотря ни на что, Стюарт сказал:

– Пошел ты…

– Один раз, – настаивал фок, – я видел тебя, это был ты, сомнений нет. Хочешь знать, чем ты занимался?

– Нет.

– Ты ел дохлую сырую крысу.

Стюарт ничего не сказал, он только быстрее и быстрее толкал коляску по тротуару к магазину, так быстро, как мог.

Когда они вернулись назад в магазин, они увидели, что толпа все еще стояла перед телевизором. Ракета взлетела; она только что оставила Землю, и еще не было известно, вовремя ли отделились ступени.

Хоппи спустился вниз, а Стюарт остался наверху перед телевизором. Но слова фока так расстроили его, что он не мог сосредоточиться на экране. Он бесцельно бродил из угла в угол, затем, увидев наверху, в офисе, Фергюссона, поднялся туда.

Фергюссон сидел за столом, изучая кипу контрактов и счетов. Стюарт подошел к нему.

– Послушайте, этот чертов Хоппи…

Фергюссон оторвался от счетов.

– Да нет, ничего… – сказал Стюарт, чувствуя, что смелость покидает его.

– Я видел, как он работает, – сказал Фергюссон, – я спускался вниз и наблюдал за ним, когда он не подозревал о моем присутствии. Согласен, в нем есть что-то неприятное. Но он умеет работать. Я наблюдал за тем, что он делает, и это было сделано грамотно – вот и все, на что стоит обращать внимание.

Он строго посмотрел на Стюарта.

– Я же сказал: ничего… – буркнул Стюарт.

– Ракета взлетела?

– Только что.

– Из-за этого цирка мы не продали сегодня ни одного наименования, – сказал Фергюссон.

– Цирк! – Стюарт сел на стул напротив Фергюссона, так, чтобы время от времени поглядывать в зал. – Это же история!