Где-то в глубине души я согласна с ним и ждала именно этих слов, за что несказанно благодарна.

– Спасибо, – скромно опускаю голову. – Если бы не эта ложка дегтя, я бы сказала, что сегодня был восхитительный вечер. Мне все очень понравилось. Я правда в восторге. Давно так не веселилась. И компания была приятная.

Он слушает меня, засунув руки в карманы брюк и чуть склонив голову набок.

– Я надеюсь, мы завтра увидимся? – роняет спустя пару секунд.

– Я… – теряюсь.

– Ты обещала, – произносит тихо и таким тоном, что меня резко из холода бросает в жар.

Я не помню, что я там обещала, но вряд ли после сегодняшнего мордобоя я буду желанным гостем в семье Волшебника.

– Влад, я думаю, мое присутствие на втором дне свадьбы будет не очень уместно. Извини, – озвучиваю я после некоторой задержки. – Да и Матвея ты отшил, после такого он точно больше ко мне не подойдет. Так что необходимость в оставшихся двух свиданиях, думаю, отпала. Ты свободен, – развожу руками, а у самой неприятная горечь разочарования скрипит на зубах.

Но так правильно.

Влад собирается что-то сказать, но в последний момент передумывает. Опускает голову вниз, рассматривая носки своих ботинок, молчит. И я молчу.

Стоим друг напротив друга, как нашкодившие подростки в кабинете директора. Я уже собираюсь озвучить, что замерзла, и сбежать домой, как он внезапно решает что-то про себя, делает шаг навстречу, сокращая между нами расстояние, прижимает к себе и… целует. Не так, как прежде. Без языка. Скромно. Целомудренно. Без пошлости. Просто быстрый чмок, и все.

Я аж теряю дар речи, не зная, как на это реагировать. А он, пользуясь моей заминкой, командует:

– Завтра в двенадцать дня я заеду за тобой. Будь готова.

– Но…

– Иди в дом, а то замерзнешь. Я еще напишу тебе. Или позвоню. И не зацикливайся на выходке Матвея, не иди у него на поводу и не позволяй манипулировать тобой. Не давай ему переиграть тебя. Все, беги. – Разворачивает меня к подъезду и чуть подталкивает в спину.

В растерянности я прикладываю ключ к домофону, открываю дверь, захожу вовнутрь. И тут, наконец, ко мне возвращаются голос и умение говорить. Я оборачиваюсь, чтобы возмутиться, чтобы объяснить, что не нужно завтра приезжать, что я не поеду, не хочу, но вижу только удаляющуюся в темноте спину мужчины.