Мне кажется, или резко стало душно?

– Единственный ребенок в семье, круглая отличница, медалистка, красный диплом. Потом свадьба с этим ублюдком. Денег жопой жуй, а ты идешь работать в клуб. Официанткой…

Когда денег у Уварова стало много, я ушла с работы. Занималась домом, читала много о родах, готовилась к ним. Ходила радостная, счастливая.

Было двенадцати недель, когда врач на первом скрининге сообщил о замершей беременности. Чистка, несколько недель в гинекологии после осложнений, неутешительный диагноз.

Те месяцы стали началом нашего с Тарасом конца. До сих пор помню сказанное Уваровым: «Да и забей. Что, тебе плохо живется, что ль? Все есть, ни в чем не нуждаешься. Хочешь море – будет тебе море, хочешь цацки – так поедем, купим? Ребенок? На хер он нужен?»

В тот момент я отчетливо осознала, что мы стали мечтать о другом. Точнее, наши мечты перестали быть общими. Разделились. А может, и никогда не были таковыми. Сейчас сложно уже понять и разобраться.

Спустя полгода нашла работу, пусть и в клубе, но хорошо оплачиваемую, начала бракоразводный процесс. Он тянется уже несколько лет. Мне двадцать семь, и надежды на счастливую семью, детей и красивое будущее тают с каждым днем.

– Эй, что застыла? – Бессонов щелкает пальцами перед моими глазами, возвращая в реальность.

– Зачем тебе что-то про меня знать, Влад?

Нам приносят еду, которую я не заказывала. Пока окунулась в воспоминания, Бессонов сам оформил заказ за меня. На тарелках любимый салат, куриная грудка с овощами и бокал белого вина.

Начинает казаться, что Влад знает все о моих вкусах, предпочтениях… знает все, кроме того, что творится у меня внутри. И настырно туда лезет.

– Но лучше расскажи, почему ты такой женоненавистник?

Влад откладывает приборы, промакивает рот салфеткой и хитро посылает мне свою улыбку. Снова этот взгляд, который не то обволакивает, не то прожигает.

– Я не женоненавистник. С чего ты вообще взяла? – скрещивает руки на груди и ждет. Еда стынет на тарелках, но нас это не волнует.

– Грубость твоя, резкость, обращение «бабы». Могу поспорить, ты считаешь, что мужчины сильнее, умнее и лучше женщин. Наш удел – сидеть дома и рожать детей, – сглатываю накопившуюся слюну, но она попадает не в то горло, и я позорно начинаю кашлять.

– Мужчины сильнее и умнее. Это факт. В остальном полная хуйня.

Возмущаюсь открыто.

– Зато вы красивее, – тише добавляет и снова возвращается к еде.

– Откуда у тебя тот шрам, на плече? – осторожно спрашиваю.

Влад напрягается, конкретно так. Мне еще больше захотелось узнать правду.

– Помнишь, что я тебе говорил про татуировки?

Киваю. Бессонов спрашивает меня обо мне, а сам при подобном вопросе закрывается на несколько замков и прячется.

– Вот когда поймешь, зачем ответы, тогда и спрашивай.

– Но ты-то…

Замолкаю. Позади Влада за освободившийся столик присаживается пара. На ней дорогое платье из тонкого шелка с дорогущей вышивкой. Уверена, это ручная работа. На плечи накинут полушубок из соболя. Макияж вечерний, яркий. Губы слегка увеличены, каждый полгода она подкалывается их себе.

Мужчина в черном костюме и белоснежной рубашке. Туфли начищены до блеска. От запаха шика, денег и притворства тошнит.

Катерина и Алексей Нефедовы собственной персоной.

Тело окаменело. Выгляжу хуже раскопок с территории древних Помпей. То же выражение ужаса на лице, застывший страх и неверие.

– Ты призрака увидела? – спрашивает Влад.

А я не то, что ответить не могу, кивнуть не получается.

– Ледышка? – обеспокоенно обращается и поворачивается прямо под взгляды Нефедовых. Мы же заметили друг друга. Нельзя на таком расстоянии не заметить.