Алана уже должны казнить сколько-то там раз. И в очередной – за лицезрение Константина. Без повязки.

Хоть погулять-то он ее надевает? Или думает, вишни прикроют? Объединившись с кленами? Как в сказке.

Неужели Борис оказался милосерднее, чем его считают? И на племянника просто не смог поднять руку? Может, он был к нему трогательно привязан? Такое бывает и с самыми жестокими людьми. Гуго, например, обожает собачек. Особенно мелких и кудрявых.

И тогда узурпатор просто распустил слухи, чтобы боялись? И не ставили на беспомощного слепца. Какое из него теперь знамя борьбы?

Но тогда Борис Предатель здорово рискует. Просто непростительно. Монсеньор бы не одобрил… только как он теперь об этом узнает? Алану-то выжить будет трудновато.

А Константин на самом деле – молод, полон сил. И законный свергнутый император. Рано или поздно он сумеет связаться со сторонниками.

Если, они у него, конечно, есть. Судя по тому, как легко сын Иоанна Кровавого лишился власти…

С другой стороны дядя шел к свержению племянника давно. А тот слишком доверял родственнику и оказался просто не готов.

Но зато уж Борис теперь готов насколько… Бывшего правителя даже в Эвитане охраняли бы лучше. А ведь Борис Предатель – не идиот. И уж точно – не столп милосердия.

И… во что тогда вляпался Алан на самом деле?

И как же красив этот принц Константин – на женский вкус! Не суровым обликом Северного Волка и не салонными локонами придворных шаркунов, а... Такие лица бывают у художников, взгляд – у поэтов... А пальцы, наверное, у скульпторов, но за этим - к принцессе Марии. Она опишет лучше. В том числе – на ощупь.

Просто не красавцам вроде Эдингема в очередной раз дико завидно.

Но интересно, как тот же Евгений проигрывает внешне и кузену, и брату. Константин – сама тонкая одухотворенность. Роман – яркий красавец… если забыть, что от него уже шарахаются. Дамы любого возраста и любой дерзости.

Но нелегко, наверное, расти в такой компании.

Мария уединилась с любовником. Ей повезло.

Потому что Эдингем тоже уединился… посидеть в соседней комнате с Юлианой. Ему-то придется провести последние часы в не самом приятном обществе.

- Что здесь планируется? – вполголоса прошипел он.

- Вы знаете. - Таким же тоном ее «Снотворное» загоняло в угол запуганную принцессу Софию. - И говорите тише.

Отлично. Чего еще не знает местная стража, что нужно от нее скрывать?

Хуже, что далеко не всё знает и Эдингем.

Только он – офицер, а не еле живая от ужаса девочка, силой выпихнутая замуж в змеиное логово… в императорскую семью. И забытая там за ненадобностью. Братец – уже кардинал, папа – уже министр. Девочку не жалко.

Тем более, у них там уже и новая подросла. Тоже, небось, за эти годы уже выгодно продать успели.

- Алан, даже если я не убью вас сама – мне достаточно заявить, что вы на меня напали. Вы это понимаете? Отлично. А теперь успокойтесь. У вас есть шанс выкрутиться из этой заварушки живым. Не лишайтесь его. Вспомните о заложнице. И о… вашей Эйде в Эвитане. И о шпионах Романа. Разве вы не влюблены?

- Считаете себя настолько умнее меня, принцесса? Вы мне это уже говорили. Уж вы-то точно не допустили бы глупость влюбиться… позже, чем в десять лет.

- Но в десять же допустила. И… ладно, Алан, - рассмеялась она. - Я вам солгала. Разлюбила я несколько позже, чем в одиннадцать.

Лишний раз напоминает, что ему можно говорить уже всё? Перескажет он уже исключительно голубям и ангцам Творца?

- Неравная любовь?

Очень уж приятно представить Юлиану вздыхающей по мускулистому, потному конюху. Или по смазливому незнатному пажу с лютней и локонами. Напомаженными и надушенными.