Бабушка неустанно повторяла, что девушка должна быть скромная и чистая, позволяя мужчине любить себя и вознаграждая его за эту любовь. Единственного мужчину, одного на всю жизнь. Наказывала беречь себя для того самого, единственного, для будущего мужа, не связываясь с кем попало. Ксения в душе посмеивалась над старомодностью бабушки, но перечить не смела, со всем соглашалась.

Когда, немного повзрослев, девушка поинтересовалась о причине бабушкиного недовольства собственной дочерью; та, не выдержав, в сердцах бросила, что, мол, Машка, во-первых, не сберегла себя до брака, во-вторых, связалась с женатым мужчиной, а в-третьих, родила ребенка без мужа. Первые две ее вины она потом часто упоминала, а вот о последней больше никогда не заикалась, наоборот, говорила, что если бы мама еще и Ксюшу бросила, то она бы ее никогда больше на порог не пустила.

Бабушка смирилась и простила дочь только тогда, когда та сошлась с отцом Влада и зажила размеренной семейной жизнью. Хотя иногда и бухтела в сторону новоиспеченного зятя, что «порядочные мужчины свою семью не бросают из-за какой-то там глупой любви и не идут воспитывать чужих детей, позабыв о своих собственных».

Все это Ксения вспоминала, ворочаясь в кровати и мучаясь от бессонницы. Интересно, что многие бабушкины наказы она понимала только сейчас. В детстве они казались смешными или лишенными всяческого смысла, сейчас же звучали мудро. Чего только стоили ее слова о том, что «мужчина должен решать все проблемы и принимать решения, задача женщины его в этом поддержать». Потому бабуля и позволяла отцу Влада принимать активное участие в жизни внучки даже после смерти дочери, поддерживая авторитет к мужчине в их «бабской семье».

Поделись Ксения сразу же своей проблемой с Владом, не пришлось бы переживать столько неприятных моментов, связанных с Ковылевым. Не пришлось бы мараться во лжи, обманывая людей, которые искренне волнуются за нее.

— Женщины сами портят мужиков своей самостоятельностью, а потом жалуются, — эти слова бабушки девушка «слышала» уже во сне.

***

С утра Демидов выходил из дома вместе с Ксенией.

— Ничего не бойся, — взяв ее за плечи, он серьезно посмотрел на нее. — Я тебя встречу после уроков и побеседую с этим товарищем, — не удержался, провел рукой по ее щеке. Казалось, между ними появилась невидимая нить, соединяющая их в единое целое. Сейчас он был для нее единственным родным человеком, пусть даже только формально, никого больше у нее просто не осталось. Влад смотрел в ее глаза, полные надежды, надежды на него, и ему захотелось ради нее перевернуть целый мир.

Утром в отделе опер первым делом пробил по базе данных этого Ковылева. Конечно, неплохо было бы сходить к участковому, справиться об этом хулигане у него, но время поджимало. Оказалось, что он не раз имел приводы в полицию, причем уже лет с десяти и по разнообразнейшим причинам — то разбитое стекло в школе, то драка.

— Ну и на хрена она тебе сдалась? — мысленно спросил он у нагловатой рожи на листе А4, которую ему выплюнул принтер, и, свернув его вчетверо, убрал в карман куртки.

Ближе к обеду Влад поехал обратно к школе. Если верить расписанию, уроки ее класса уже близились к концу, и он решил дождаться в машине, когда появится неучтивый кавалер и проводить его до дома, а там и «поговорить». Пока ждал, изменчивая майская погода вновь начала портиться. Сначала на ясном небе образовались серые облака, которые медленно расползлись в разные стороны, закрыв солнце, и стал накрапывать мелкий дождик, вскоре превратившийся в стену ливня.