- Это очевидно! – передёрнула Лола плечами.- Ты вчера  видел почти всю мою семейку во всей красе. По крайней мере, все мои самые страшные секреты ты теперь знаешь. Я жажду реванша! – Федор вздёрнул бровь, и Лола поспешила смягчить просьбу.  – Расскажи о себе. То,   о чем не написано в интернете.

- Сложная задача, - он постучал указательным пальцем по верхней губе. – По-моему, интернет знает обо мне все.

- Начни с детства, - подсказала Лола.

- Что ж, логично, - теперь он пожал плечами. Отпил еще кофе, по-прежнему игнорируя пирог. – Я родился и вырос в Риге. Меня воспитывали бабушка и дедушка по линии отца. Моя мать… - он сделал паузу, и теперь взгляд его стал другим. Не заинтересованность  в ответе была в нем, а… а словно какой-то  другой вопрос, закадровый, потаенный.  – Ты же знаешь, кем была моя мать?   - Лола быстро кивнула, понимая, что как-то внезапно, за  несколько слов, разговор резко сменил характер и тональность, и из легкого и необременительного стал серьезным. А еще она даже не поняла, а, скорее, почувствовала, очень отчётливо, как чувствовала только что холод мороженого во рту,  что тема матери – это такая тема для него, что при любой неосторожности в выражениях с ее стороны его рев по поводу гульфика покажется Лоле шепотом.  А Фёдор продолжил: – У нее  был плотный гастрольный график, отец ее сопровождал. Поэтому мной занимались бабушка и дедушка.

Он замолчал. Смотрел. Наблюдал за реакцией. Лола напомнила себе про осторожность, но жгучее любопытство было сильнее.

 - Наверное… наверное, тебе ее не хватало… в детстве?

- Да, - просто ответил он. – Но у людей, обладающих таким даром, нет выбора. Точнее, он есть, и его непременно нужно сделать. Они не могут быть и там, и там. Они выбирают или следовать своему таланту, или… или все остальное.

- Твоя мать выбрала искусство?

- Если бы у меня был ее талант, я бы поступил точно так же.

Такая скромность… «если бы у меня был…»… от самоуверенного как десять нобелевских лауреатов Дягилева Лолу изумила донельзя.  Но, по крайней мере, у нее пока получилось  говорить  на сложную тему, и говорить довольно успешно. Надо воспользоваться, пока он так откровенен.

- А ты рано осознал свое признание?

- В шесть лет,  - Федор, наконец, решил отдать должное чизкейку. Словно  выполнив какую-то важную задачу.

- Ты в шесть лет знал, что будешь оперным певцом? – Лола не смогла скрыть удивления. Правда, она сама лет, наверное, с четырех, как только научилась сносно пользоваться ножницами, резала все, до чего могла добраться – шторы, скатерти, мамины шелковые платки – чтобы творить куклам наряды. Но Лола полагала, что это – редкость. А, оказывается, Фёдор тоже из таких. Из ранних.

- В шесть лет я твердо был уверен, что стану органистом.

- Кем?!

- Органистом,  - невозмутимо ответил Фёдор. Но уголки его глаз смеялись. – В шесть лет бабушка взяла меня в Домский собор.

Лола наморщила лоб, допрашивая свою память. Втуне. О Домском соборе она не знала ровным счетом ничего. Видимо, это отразилось на ее лице, потому что Фёдор смилостивился и принялся ликвидировать пробелы в ее образовании.

- В Домском соборе Риги расположен самый лучший в мире орган. Ну, это мое частное субъективное мнение, конечно. Но в тот момент, когда его построили, это был крупнейший орган в мире, между прочим. Ну да ладно, не в этом суть. В общем, меня привели в собор, и я в первый раз в жизни услышал орган. И увидел сам собор изнутри, естественно. Ну и все. Я был совершенно заворожен. Это надо видеть. Арки, витражи, разноцветный солнечный свет, который, как мне казалось, двигается под звуки органа. Это была какая-то магическая мистерия. Ты как будто оказываешься внутри огромной волшебной музыкальной  шкатулки. А самое удивительное, знаешь, что?