Каждый день Матвей уезжал на работу, возвращаясь уставшим и сосредоточенным внутри себя, а я металась по дому, не зная, куда приткнуться. Через четыре дня получила послание от Веры, где говорилось, что времени больше нет. Тучи сгустились над Любой, и трагедия могла произойти со дня на день. Отец не стал искать выгодный вариант со мной, а решил пойти по самому простому пути. Не удалось продать одну дочь, заменю её другой. Не зря же жена наштамповала их в таком количестве.

18. Глава 17

Вера

Детский дом потонул в разноцветных шариках и в приветственных плакатах на стенах. Персонал суетился, нервничал, готовясь к открытию отчётного концерта. Ежегодная демонстрация отработки вложенных денег и возможность получить новые вливания. Несравнимо с празднованиями на государственном уровне, но такое необходимое в границах маленького пристанища для брошенных детей.

– Вера Михайловна, проходите в зал, – задержалась на секунду заведующая, пробегая мимо. – Вам подготовили место в первом ряду.

Не спеша прошла к залу, читая надписи на ватмане и рассматривая новые фотографии, сделанные две недели назад, когда ребятня получила костюмы для выступления. Они все улыбались, радуясь красивым наряда. Обделённые дети всегда радовались таким мелочам, а мне каждый раз, почему-то, было стыдно. Стыдно за их близких, отказавшихся от такого дара, стыдно за Бориса, способного своим состоянием осчастливить тысячи таких детей, стыдно за себя, терпящую и ничего не меняющую в своей ничтожной жизни.

Если в холле были слышны крики, смех и стук дверей, то в актовом зале стояла тишина. Только поскрипывало единственное кресло, занятое Красильниковым Константином, так удачно оказавшемся здесь.

– Юр, жди в машине, – слегка отклонила голову, отдавая указание водителю. – Твоя помощь мне здесь не нужна.

– Я буду у стены. На всякий случай, – упёрся он, сдвигаясь вправо и вытягиваясь в струну.

– Это детский концерт, Юрий, – добавила жёсткости в голос. – Всякого случая быть не может.

Мне надо было выставить его, и срочно, пока помещение не наполнилось гостями и участниками. Нельзя терять такую возможность, раз Красильников сам приплыл в руки.

– Но инструкции, Вера Михайловна…

– Я хочу посмотреть выступление, послушать пение и спокойно посидеть без круглосуточного присмотра, – устало закатила глаза, шумно выдыхая.

– Хорошо, – кивнул Юра. – Буду в машине. Предупредите, когда освободитесь.

Водитель вышел, а я смогла внимательно рассмотреть Константина. Светло-серый костюм в тонкую, белую полоску, рубашка на два тона светлее пиджака, расстёгнутые верхние пуговицы, отсутствие галстука и лёгкая небрежность человека, пришедшего отдохнуть.

– Константин, – кивнула ему в приветствии, убирая с соседнего кресла табличку с чужим именем и присаживаясь рядом. – Решили проконтролировать пожертвования лично?

– Хорошо выглядите, Вера, – ответил он, оторвавшись от планшета и, после дежурной фразы, уткнувшись обратно.

Я замялась от такого откровенного пренебрежения, заелозила на месте и сжала пальцами сумочку, вдавливая её в колени. Вся продуманная заранее речь вылетела из головы, а вместо неё пустоту заполнили неловкость и страх. Глянула на часы и поняла, что время предательски истекает, и через пару-тройку минут зал наполнится людьми. Выдохнула, намотала на запястье ремешок и спрыгнула с обрыва.

– Константин Николаевич, мне нужна ваша помощь, – выпалила на одном дыхание, сняв маску и открыв своё настоящее лицо. Вложила во взгляд всё, что обуревало последние восемь лет – страх, ненависть, боль, уничтоженную гордость, подавленную волю.