Любовница мужа польстилась на роскошь, скуля и рыдая каждую ночь в моей спальне, а затем зализывая в одиночестве нанесённый Борисом вред, муж по утрам разыгрывал из себя порядочного семьянина, если не брать в расчёт наличие за столом его игрушки, а за ужином затевал очередную игру, начинающуюся с унижения. Я же каждый день проводила часы в детском доме, веря в скорую весть от мужчины, способного противостоять окружающей грязи.

Рыдающая Люба позвонила через четыре дня, сообщив об очередном предательстве отца, и меня накрыла паника от бессилия и безнадёжности положения, в которое загнал человек, обязанный выдирать наше счастье зубами. В истерике стала высыпать мелочёвку из сумочки, ища новый номер Надюши, и наткнулась на посторонний клочок бумаги с всего одним словом «да» и датой контакта.

«Встретимся завтра в полдень в нашем кафе. У меня хорошие новости» - отправила Любаше и с левой симки тоже самое Надюше.

19. Глава 18

Любовь

Снова кафе, снова ожидание и стакан сока вместо кофе, от которого меня воротило последние несколько дней. Когда моя жизнь, вполне комфортная и беспроблемная, покатилась стремительно в пропасть? В день, когда предал Сергей, не считая нужным объясниться, как должен поступать нормальный мужчина? В час, когда отец увидел, что я повзрослела, и решил обменять дочь на акции? В минуту, когда случайно родилась не у того папаши, вместо того чтобы появиться в любящей семье?

– Как наш малыш? Как себя чувствует будущая мамочка? – заняла соседний стул Надя, слегка касаясь ладонью плоского живота и улыбаясь. Несмотря на вердикт врачей, она вся светилась от счастья.

Я не могла сказать, как себя чувствует малыш и будущая мамаша, потому что совсем не ощущала себя причастной к этим определениям. Не знаю, откуда бралась у беременных нежность к неродившемуся ребёнку, засевшему в животе, но у меня её не было. Тошнота, головокружение, страх, но только не щенячья нежность к маленькой фасолине, которую не видишь и не чувствуешь.

– Нормально, – пожала плечами, не в состояние поддержать её весёлость. – Токсикоз замучил, нормально есть не могу.

– Обычно он проходит ко второму триместру, так что потерпи немного, – с умным видом озвучила сестра, поднимая руку и подзывая официантку.

– Откуда такая осведомлённость? – изогнула бровь, с интересом посматривая на неё.

– Почитала на досуге, пока Матвей целыми днями пропадает на работе, – отмахнулась, раскрывая меню. – Мне чёрный кофе, пончики в глазури и вот этот набор пирожных.

– Не слипнется? – удивилась её выбору и аппетиту. Раньше самым калорийным блюдом перед Надей стоял салат с куриным филе и оливковым маслом, а от брускетты и булочек она отмахивалась, как от страшного сна.

– Не успеет, – грустно засмеялась сестра, напоминая о скоротечности жизни. – Матвей обещал отвезти меня на кондитерскую фабрику и в холодный цех, где пропитывают и украшают торты. Не могу дождаться.

– Расскажи мне о нём, – склонилась к её плечу, боднув лбом. – А то всё Матвей, Матвей, и никакой информации о парне, завладевшем сердцем моей сестры.

– Смотри, – разблокировала телефон Надя, поворачивая ко мне. – Он подполковник в отставке, ему сорок один год, и у него красивый, уютный дом.

С экрана на меня смотрел достаточно взрослый мужчина с добрыми глазами и обворожительной улыбкой. Под футболкой угадывалось тренированное, подтянутое тело, несмотря на приличный возраст, когда у многих мужиков вместо развитых мышц появляются жировые обвесы.

– Надь, не хочу тебя обидеть, но он же старый, – не сдержалась я, хоть и говорить такое было неловко.