- Вы и себе доски хотите? – невозмутимо спрашивает Люда.

Кто-то из соседей ухмыльнулся.

А ведь и правда. Я лежу на досках. Точнее под моим матрасом доски. Мне нужна жесткая и ровная поверхность. Во всяком случае, пока. Если бы я проваливался, болей было больше.

- Вы слышите?! – опять возмущается сосед, обращаясь к главврачу, в захлебе от гнева и ненависти к врачу.

К моей Люде. Как ты так можешь?! Она же прооперировала тебя. Может быть и жизнь спасла!

– Сплошная грубость всю эту неделю! А завтра суббота! Вы уйдете на выходные! Про меня тут вообще забудут! – продолжает мужик, уже реально кидая слюни в разные стороны.

- Не беспокойтесь, - улыбается главврач. – Я велю Людмиле Ильиничне быть с вами учтивее во время своего дежурства. А по матрасу сделаю запрос. Кто знает, может быть, и найдем чего. И да! Мы с Людмилой Ильиничной пересмотрим ваше лечение. Назначим дополнительные процедуры для общего оздоровления.

На этих словах главврач выходит, многозначительно посмотрев на Люду. Надо бы узнать у нее потом, как сильно ее ругает начальство в подобных случаях.

Но это заботит только меня сейчас. Люда же на несколько секунд задерживается возле кровати капризного соседа. Она смотрит на него внимательно, но ничего не говорит. На лице нет ни одной эмоции, чтобы понять ее отношение к происходящему. Мужчина уже хочет ей что-то сказать, но Люда разворачивается, словно солдат на построении и выходит из палаты.

- Ну ты и жук, - укоризненно произносит мой сосед по койке, который уже сносно себя чувствует. Кажется, ему оперировали язву.

- А вы лежите и терпите все это! Терпилы!

Капризный сосед возмущается, но недолго. Он отворачивается от нас. Нетрудно догадаться, что у такого пациента не может здесь быть компаньонов просто для беседы.

Пятничный обход быстро заканчивается. Главврач, пожелав Люде и еще одному врачу спокойного дежурства на выходных, уходит из отделения. Моя палата расположена возле поста медсестры, поэтому слышу, как медсестра Зина начинает возмущаться по поводу поступка Дементьева. Слышу голос Люды, которая только шикает на нее. Я ее даже немного вижу со своего места. Она стоит возле стойки и что-то пишет в папке одного из больных.

И минуты не проходит, как Люда твердым шагом заходит к нам в палату. Берет стул, стоящий возле обеденного стола, и подсаживается к Дементьеву.

- Еще раз здравствуйте, Петр Викторович, - Люда улыбается. Вот только я разбираюсь в ее улыбках. Разбирался. Интересно, произошли ли изменения за двенадцать лет? – Вы недовольны отсутствием должного лечения? – продолжает моя красавица невозмутимо и чуть строго. Но при этом старается быть приветливой.

Только в Люде могло все сочетаться сразу. Сразу несколько эмоций. Или же она просто прятала настоящие чувства за маской строгости. Но только я всегда понимал, что вот сейчас отношение Люды к происходящему не соответствует проявляемым эмоциям.

- Конечно, недоволен! А что? Вырезали аппендицит и оставили меня. Ни капельниц, ни уколов больше! Три дня мне покололи обезболивающее и антибиотик, и все! А дальше? Лежите и помалкивайте?!

Мужчина негодует. Он кричит так, что вся палата затихла и ждет вердикта Люды. Поскольку она молча слушает. И даже изображает понимание. Кто знает, может и раскаиваться начнет сейчас. Вот только я уже молча злорадствую.

- Я вас понимаю, - начала Люда говорить с честным лицом и пониманием происходящего. – Я прошу прощения за свое поведение. Я действительно к вам очень невнимательно относилась. Иннокентий Игнатович был крайне недоволен моим отношением к пациентам, поэтому теперь буду внимательнее к вам ко всем. И, разумеется, начну с вас. Так сказать, по старшинству для данной палаты.