Наташа прошлась по шатким мосткам и осторожно забралась в лодку. Несколько минут просто сидела, покачиваясь на волнах и глядя на вёсла. Надев перчатки, решительно дернула узел и отвязала верёвку.

Она не торопилась, да и река казалась спокойной, но её всё равно относило вниз по течению, удлиняя путь. На середине она заволновалась, налегла на вёсла и оглянулась на такой близкий и одновременно далёкий противоположный берег. Когда снова взялась за весла, увидела стремительно приближающуюся к ней лодку в живописных лохмотьях голубой краски. Хозяин судёнышка смотрел на неё, слегка сощурившись, с явным осуждением.

— Не погружай лопасти так глубоко, шире греби, а то устанешь, — он присмотрелся к дрожащим тонким рукам Наташи, — уже устала. Ну, хоть перчатки надела.

Наташа в немом изумлении выслушала совет от очередного рыжего мужчины. Выглядел он, как и его лодка, потрепанным непогодой и временем. Абсолютно лысую голову покрывали веснушки и пигментные пятна, отсутствие шевелюры с лихвой компенсировала шикарная медная борода и вислые усы.

Мужик удержал свою лодку в нескольких метрах от Наташиной.

— Поворачивай влево правым веслом. Видишь, как тебя отнесло?

Наташа послушно последовала совету, а потом снова пронесла вёсла над водой. Следуя подсказкам, довольно быстро добралась до берега. Лодка мужчины тоже уткнулась носом в пологий склон. Не боясь намочить ноги, он спрыгнул прямо в воду. Одним движением вытянул половину Наташиной лодки на берег и подал руку.

— Ладислав.

Она взялась за протянутую ладонь и осторожно переступила через борт.

— Спасибо.

— Назад доберёшься?

— Попробую.

Ладислав вытянул вёсла из воды, положил на скамью.

— Первый раз?

— Второй, — нехотя призналась Наташа, ожидая потока нравоучений в стиле «не женское это дело, и куда ты вообще полезла».

— Неплохо.

Он снова зашёл в воду и забрался в свою лодку, отплыл немного и, словно вспомнив, обернулся:

— Если что, кричи. Я буду рыбачить неподалёку.

Наташа какое-то время смотрела, как отдаляется Ладислав, разрезая воду широкими и мощными гребками, и пыталась уложить в голове знакомство с ещё одним рыжим. Угадать его возраст было нелегкой задачей. Борода добавляла десяток лет и одновременно скрывала морщины. В любом случае лодочнику больше чем Кузьме и тем более Луке.

Она стянула перчатки и кинула на скамью, рядом с вёслами. Поправив шляпу, оглядела берег. Полукруглую поляну охватывал густой лес, а за ним виднелись реликтовые исполинские деревья. Они возвышались над макушками скромных дубов и велюрово-изумрудных самшитов, словно родители на детском празднике. От пологого илистого берега вело несколько тропок, Наташа выбрала самую протоптанную и смело двинулась вперёд. Дорожка вывела её к столбу, когда-то, видимо, бывшему частью ворот, несколько раз вильнула и, сделав петлю у огромного ствола, упёрлась в разбитые ступени. Наташа задрала голову вверх и оценила высоту колонн. Потрескавшиеся и словно покусанные, но не испорченные похабными надписями или примитивными граффити. Чуть в стороне, соперничая в высоте с кривоствольным грабом, вздымалась стена. Развалины походили на каменный сад, причудливо соседствующий с живыми деревьями.

Мох покрывал большинство оставшихся от поместья камней и подножье зависшей в воздухе лестницы. Сама же лестница сохранила чистый белый цвет. Мраморное покрытие оказалось не по зубам ни мху, ни змеевидным корням.

Наташа прошлась по руинам, пытаясь представить, как выглядело это место до пожара, и поняла, что оно великолепно именно в таком виде, наполовину поглощённое лесом: холодные белые камни на фоне сочной зелени, уходящая в никуда лестница и вспарывающие косматую зелень колонны. Здесь очень остро ощущалась быстротечность жизни и при этом её ликующая власть над смертью.