Наташа оглядела ряды желтых цветов, видимо, обозначающих подсолнухи.

— А дома в деревне так же расположены, как на макете? К центру деревни скученно, а ближе к реке — редко, и дом главы в центре, хотя его винодельня за пределами речной петли.

Вика многозначительно хмыкнула.

— Так земля за рекой дороже. Ему винодельня по наследству как бы досталась. Он её не покупал. Но в любом случае вложился прилично.

— Почему дороже?

— Могу только со слов мужа рассказать. Я сама в этом не сильно смыслю. Деревня в низине — её частенько затапливает, люди и селились и селятся подальше от реки ближе к центральной площади. За рекой берег выше, а лес почти первозданный. Не считая виноградников. Но их ещё при помещике засадили. Там земля дорогая. Отец главы пытался отобрать всё, что ему принадлежит по праву фамилии. Но там всё сложно. Наследников вроде много. Вся эта катавасия давно тянется, и непонятно, когда закончится. А часть леса, где развалины, вообще драгоценная, там ещё и деревья эти реликтовые, древние.

Наташа отошла от макета и саркастично заключила:

— Как обычно, всё упирается в деньги.

Вика тоже отошла от стола и вернулась к конторке.

— Ну да. Банально и просто. Я тебе тут романчики отобрала, в стиле тех, что ты брала. Будешь смотреть?

Наташа не глядя засунула две книги в рюкзак, снова коснулась дневника. Так и подмывало спросить про его автора. Она замялась, изображая безразличие, поинтересовалась.

— А рыжих много в деревне?

— По одной из линий, не той, от которой глава уродился, все рыжие. Фамилия их вроде связана с цветом волос: старые лисы. Почтальон тоже рыжий, — Вика приостановилась и хитро прищурилась, — так ты про Кузьму, небось, и спрашиваешь. Понравился, да?

Наташа растерялась. Не ожидала, что придётся выкручиваться, да и с симпатией пока не определилась.

— Он, конечно, мужчина видный, но мне и одной хорошо.

— Если что, он с моим мужем сдружился, могу вас свести.

Наташа уже не рада была, что спросила про рыжих. Терпеть не могла вот такого сводничества.

— Нет, спасибо, — она накинула лямки рюкзака и направилась к двери, — мне нужно идти. Пока.

Но, оказавшись на улице, направилась не к велосипеду, а свернула к музею. Здание выглядело как старинный деревянный домик, причем любовно запущенный. Будто за ним нарочно приглядывали кое-как, он просто кричал о своей древности.

Наташа не знала, сколько лет сейчас Рыжику, но вот смотритель музея, судя по всему, не изменился. Не Домовой, а именно Леший, заросший бородой по самые глаза, зыркающие на людей с подозрительностью и затаённой ненавистью. Он не позволил нормально разглядеть экспонаты, ходил за ней по пятам, будто боялся, что она попытается украсть серебряные ложки или залапает потемневшие старинные зеркала. Копии драгоценностей не произвели на Наташу впечатления. Очень уж пыльные и какие-то громоздкие, словно их создавали не для женской шеи, а для лошадиной. Скорее всего, оригиналы намного изысканнее и красивее. Эти же больше напоминали работу кузнеца, а не ювелира. В любом случае неудивительно, что их все ищут. Даже если они такие же некрасивые, как копии, золота в них чистым весом столько, что хватит обеспечить несколько поколений беспечных транжир.

Наташа скучающе прогулялась вдоль рамочек со старыми фотографиями, в другой раз она обязательно рассмотрит внимательнее. А сейчас проголодалась и устала, мечтала лечь в гамак в тени яблони и выпить холодной колодезной воды. Осталось только добраться до оазиса на загруженном покупками велосипеде.

Захлопнув калитку, она прислонила велосипед к забору и побрела в дом. Даже пакеты не разложила, бросила покупки в корзине. Лучше пусть хлеб заветрится или скиснет йогурт, чем она рухнет прямо на траву. Такое счастье для индюка! Шиш ему, а не поверженный враг.