4 декабря 1934 г.

Для внутреннего архива

МЕМОРАНДУМ

Ввиду продолжающейся злостной кампании в блоке японских газет в Харбине и Тяньцзине считаю нужным сохранить в архиве нашем нижеследующее.

В масонские, илюминатские, в куклюкскландские, в розенкрейцеровские, в мальтийские, в мартинистские организации я не вступал. В обществах: антропософическом, теософическом, филармоническом, антропологическом – членом не состою. В рыцарях Колумба, в элках, в ротарианах, в софиянцах и сведенборианцах – участия не принимаю. Среди моих сочинений книга «Община» не имеется. К Фининтерну, Коминтерну – причастия не имею. Если бы какая-либо организация самовольно злоупотребляла моим именем, прошу принять соответственные меры для выяснения истины. Считаю нужным оставить в архивах наших настоящий меморандум, дабы многочисленные наши культурные организации в случае возникновения, подобно харбинской японской прессе, каких-либо инсинуаций могли бы иметь в виду настоящий меморандум. Прискорбно оставлять в архивах культурных учреждений подобный документ, но, видимо, мы живем опять во времена средневековой инквизиции.

Да будет стыдно злобным невеждам и завистникам.

<Н.К. Рерих>[197]

5 декабря 1934 г.

Вероятно, от пыли раздражилось горло, и потому сегодня высиживаю дома. Сегодня мы получили (из дружественного источника) еще одно указание на то, что клеветнические номера «Харбинского Времени» рассылаются довольно широко; это обстоятельство лишний раз доказывает, что происходящая травля в ниппонских газетах должна быть рассматриваема далеко за пределами редакционного свойства. Прилагаю копию моего письма к нашему представителю Черт[кову] для Вашего осведомления. Еще и еще раз мы убеждаемся, что лишь твердое и долговременное расследование может дать определенные результаты. Арнольд Павлович Фридлендер, сотрудник здешних газет, только что сообщил мне, что из Калифорнии ему присылают кипы литературы АМОРКа[198]. Очевидно, там происходит какая-то гадость, которой нужно положить предел. Сделайте это твердо, тактично и безотлагательно. Еще раз радуюсь, что за все время нашего отсутствия Нетти удалось сделать твердую дружбу с мисс[ис] С[авада]. Об этой необходимости я писал в каждом моем письме. Именно теперь эти отношения должны дать явные результаты. Дело стоит так, что нет места отвлеченным дружеским излияниям, но что-то справедливое и действенное должно быть неотложно делаемо.

6 декабря 1934 г.

Среди выпадов «Харбинского Времени» обратите внимание и на то, что эта японская газета яро нападает на Пакт[Рериха] и на Знамя[Мира]. Подобные выпады после известного Вам поднятия Знамени и речей на конвенции и всяких пр[очих] дружественных заверений[199] представляются особенно странными и необъяснимыми. Среди запросов местному ген[еральному] консулу следует выделить в особый запрос это неприличное отношение к Пакту. Если бы Вам ответили, что это писалось русскими, а не японцами, то следует указать, что местная яп[онская] цензура необыкновенно сильна и без нее никакое сведение, а тем более затрагивающее международный интерес, попасть в газету не может. Нам доподлинно известно, что даже самая маленькая хроникерская заметка подвергается строжайшей цензуре. Авторы заметок говорили нам, что их писания часто бывают до неузнаваемости изуродованы цензурой. Поэтому факт ярых нападок на Пакт и Знамя, приветствованные на международной конвенции, не могут быть следствием какого-то выступления русской преступной шайки. Мы имеем поводы предполагать нечто гораздо более глубокое, требующее дознания