— Предлагаю вот что: займемся этим вместе.

— Вместе? — от удивления округляю глаза. — Тебе-то зачем?

— Затем, что и так пасу твоего отчима. Не злись! Помню, что не отчима. Кем бы он ни был, я за ним слежу. Поэтому и засек твои неумелые маневры. Как ты теперь понимаешь, у нас с ним война не на жизнь, а насмерть. Я должен найти компромат, чтобы его прижать. Так что у нас общие интересы. Ну и со мной у тебя гораздо больше шансов вывести его на чистую воду. Что скажешь?

Немного подумав, решаю выдать все, как есть:

— Честно говоря, не хочу участвовать в вашей войне. Мне надо убедиться, что Олег, действительно, виновен в смерти папы. Понимаешь? Нужны железобетонные аргументы. Ведь, если это так, придется все рассказать маме. А значит, разрушить ее жизнь второй раз. Я должна быть абсолютно уверена в своих словах. Иначе, никогда себе не прощу. А ты… В ваших отношениях уже все ясно. Тебе не нужна правда, ты хочешь его уничтожить. Не такие у нас и общие интересы.

После своей эмоциональной тирады смотрю на Богдана с опаской. Догадываюсь, что наверняка его разозлила. Но мужчина удивляет. Откидывается на спинку сиденья и совсем не злобно усмехается.

— Ценю твою прямоту. Но в моих мотивах ты ошибаешься. Моему делу официально дали ход. Простое уничтожение Кошелева не вернет мне свободу и положение в обществе. Только полное разоблачение прокурорских грехов с теми самыми железобетонными фактами, о которых ты говоришь, даст возможность снять с меня обвинения. И я обещаю, что помогу тебе разобраться и найти доказательства его вины. Или признать, что эти подозрения неоправданны. Для меня не принципиально. На счету этого урода полно других преступлений, за которые его можно прижать. Так как, согласна?

Его аргументы кажутся вполне убедительными. Но я должна прояснить кое-что еще:

— Ты хочешь помочь в благодарность? За то, что освободила тебя? — пытливо вглядываюсь в его лицо, пытаясь разглядеть в нем ответ. Богдан молчит, хотя и не отрицает. С досадой качаю головой: — Не стоит. Слушай, я серьезно! Не хочу, чтобы ты чувствовал себя в неоплатном долгу. «Спасибо» было достаточно.

— Можно, со своими долгами я сам разберусь? — раздраженно произносит Богдан. Значит, я права. И похоже, его не переубедить. А нужно ли? С его помощью, действительно, будет проще. Мне очень пригодится серьезная поддержка. А Богдан посчитает, что долг выполнен, и успокоится. Кажется, я приняла решение. Смотрю на своего спутника и киваю:

— Хорошо, я согласна.

Морозов заметно расслабляется.

— Тогда прежде всего нам нужно поговорить. Расскажешь подробней о своем отце.

— Сейчас?

— Нет. Отсюда уже давно пора сваливать. Мы привлекаем внимание.

— Может, посидим в кафе?

— Мне лучше не светиться в кафе. И в твоем обществе, кстати, тоже, — замечает спокойно.

Чувствую досаду, что не подумала о таком простом факте. Он прав, сыщик из меня никакой. Хотя дедуктивными способностями я не обделена. Мы с отцом не раз играли в занимательную игру: читали один и тот же детектив и соревновались, кто раньше определит убийцу. Потом сравнивали свои аргументы. И счет у нас был примерно равный. Папа вообще любил тренировать мои мозги. И кажется пришла пора задействовать их активнее. А то еще не начала, а уже делаю ошибки. Вот Морозов меня всерьез и не воспринимает. Стыдно! Пытаюсь исправиться и предлагаю:

— Тогда ко мне домой. Там нас никто не побеспокоит.

— В прокурорском доме мне точно не стоит появляться. Мое лицо, наверняка, теперь у охраны в черном списке в рамочке висит, — хмыкает он.