Мой депутат был загружен еще больше.

И все равно работы было выше крыши. Женя ненавидел совещания на разных уровнях, потому что они отрывали от дел. Но на этих частых сборах ставились новые задачи, озвучивались новые проблемы, те, которые спускались сверху, или те, которые силами одного депутата решить невозможно.

К сожалению, они не наделены безграничной властью, и, чтобы провернуть маховик той же самой госмашины, уходило много времени, сил и нервов. Приходилось держать все на контроле, торопить, порой даже искать неочевидные решения. Потому что везде были свои правила, свои интересы и человеческий фактор. Существовали регламенты для взаимодействия между структурами, но отсутствовала синхронизация. Решение вопроса в разных ведомствах могли отложить на неопределенное время и…

В общем, я еще слишком мало варилась в этом бульоне, еще сырая плавала на его поверхности, но уже немного прочувствовала ответственность народного избранника перед избирателями и много что еще.

— Это как уровни в игре: чем выше скилы, тем больше ответственности и возможностей. Но и многое и нельзя.

— Я не знала, что ты игроман, — усмехнулась и прошла к барной стойке, разделявшей гостиную от кухонной зоны.

— Игрок. В политике не игроманы, а игроки.

— Нет, все же игроманы, — возразила я, проверяя шкафчики. — О, капучино… — поморщилась, взяв в руку капсулы для кофемашины. — Ненавижу капучино.

— Я их заберу, — отмахнулся от темы кофе Женя и вернулся к прежней: — В каком-то смысле ты права. Политика завораживает и затягивает. И чем больше в нее погружаешься, чем больше знаешь, тем труднее вернуться назад, к прежней жизни.

— Новый вид наркотика.

— Всегда был и будет, — кивнул Женя. — Только отбор тут не естественный. И тебе придется поучаствовать в нем. В команде моего предвыборного штаба.

Я кивнула. Догадывалась об этом уже сама. И да, это было интересно.

— Тогда сегодня осваивайся тут, завтра с утра на работу. Кстати, в комплексе отличная консьерж-служба, свой ресторан, спортклуб с бассейном… Думаю, вечером нам надо будет посмотреть все получше. — Он развернулся, чтобы выйти из моих апартаментов, но повернулся ко мне вновь: — Забыл сказать. Моя квартира следующая.

— Замечательно, — улыбнулась я, подумав, что мне без разницы. Интенсивность работы для соседских отношений времени не оставляла. Так что хоть в соседней комнате. — Потом я прогуляюсь по городу. Была тут последний раз незадолго до смерти папы. Он здесь родился.

Женя кивнул, на полминуты задумался и, нерешительно почесав нос, неожиданно предложил:

— Катюш, как ты смотришь на то, чтобы провести вечер вместе?

Я пожала плечами:

— Почему нет? Когда еще доведется…

— Тогда до встречи.

Женя ушел, а я осмотрелась в квартире, сходила в душ, пару часов потратила на поход в ближайший торговый центр за парой новых костюмов и вечерним платьем. Вернувшись, сделала латте и бутерброд с маслом и икрой, села на диван и открыла новую книгу: «Сам себе психотерапевт: как простить себя и снова влюбиться».

***

Артем

Наташа была права в одном — сына надо как-то назвать. Но беда в том, что мы с Катей не строили планов на будущее и не выбирали нашему ребенку имя, хотя знали после УЗИ, что родится мальчик.

Но ведь она наверняка думала об этом, перебирала имена, примеряла их к отчеству…

Или в графе «отец» в свидетельстве о рождения стоял бы прочерк?

Нет, бред.

Или нет?

Ведь числиться матерью-одиночкой гораздо удобнее, когда отец женат на другой. Зачем Кате, знавшей, что я не собирался разводиться, нужно записывать меня отцом, а потом каждый раз обращаться ко мне по всякому поводу, когда нужны документы этого самого приходящего отца?