И он ушел, оставив меня в смятении, злости и раздражении. Сволочь! Равнодушная сволочь!

Август 1932 года

– Дорогая мама, кормят меня хорошо, хоть официально я и мертвец, – старательно выводил я на листках с данными по состоянию дел в армии, которые мне принесли по приказу Берии.

Что-то анализировать, выполнять работу, которую на меня свалил Лаврентий Павлович, я не собирался. С чего бы? Он сам сказал – Огнева больше нет. Я – по бумагам никто и звать меня никак. Какой с меня тогда спрос? А уж идти у него на поводу – нашел дурака! Вот пусть сначала «возродит» меня, да даст с семьей увидеться.

Королев на меня косился, знал, что я дурачусь, а не работаю, но пока молчал. Ему хоть ситуация тоже не нравилась, но мысль, что из-за его поспешности погибло много людей, все еще давила на мужика. Вот и решил забыться в работе.

– Ребро еще болит, дышу через раз. Уверен, любой светила науки хотел бы ознакомиться с моим диагнозом – я ведь первый в истории дышащий мертвец!

– Серега, но это же ребячество, – не выдержал Палыч.

– Нет, это факт, – не согласился я с ним. – Слышал когда-нибудь выражение: без бумажки – ты букашка, а с бумажкой – человек? Вот мы с тобой сейчас те самые букашки и делай с нами то, что хочешь. Ведь по закону нас нет, умерли. И мне эта ситуевина сильно не нравится.

– Ты нагнетаешь, – не согласился Королев. – Нам же сказали: как только выздоровеем, увидимся с родными и «воскреснем».

– Ты уверен, что их словам можно доверять? – посмотрел я на него. – А ты вот о чем подумай: если бы взрыва не произошло, то стали бы нас здесь держать? Нет. Снизилась бы для нас опасность? Нет. Они бы просто продолжили свою работу. Как и должны. А то, что сделал Берия – беспредел. Удобный для него, но все же. Наверняка мстит мне, зараза, – поморщился я.

– За что? – удивился Сергей Палыч.

– Да стукнул я его как-то раз в «солнышко». За дело, – добавил я, увидев изумленное лицо Королева.

– Бред, – покачал он головой. – Из-за такого пустяка нас бы не стали скопом записывать в мертвецы.

– А вот тебе еще вариант – он меня боится.

– С чего бы? Не слишком ли ты большого о себе мнения? – хмыкнул Королев.

– Его предшественника на посту сместили после моей проверки. И он об этом знает. Вот и подумай – я ему не подчиняюсь, докладываю самому товарищу Сталину напрямую. При этом он вынужден охранять институт, в котором я работаю, и если мне что-то не понравится в его действиях, будет ли у него уверенность, что после такого он не «слетит» со своего места? А тут – случай удобный если не взять под полный контроль, то надавить и показать свою власть. Чтобы в будущем сговорчивей был. И ты заметил, как он сослался на указ «сверху»? То же намек мне. Что Иосиф Виссарионович к нему прислушивается и его слово для товарища Сталина имеет такой вес, что можно меня мертвым объявить.

Королев нахмурился и замолчал.

– И на что ты рассчитываешь? – через минуту молчания, спросил он.

– Что Берия все же побоялся соврать и товарищ Сталин знает о том, что я выжил. Возможно, он ему наплел, что я и в таких условиях буду работать. А когда к Иосифу Виссарионовичу не попадет привычного вида отчет, тот заинтересуется – почему. И сам захочет со мной поговорить. Или просто спросит – иду я на поправку или нет. В любом случае, буду шевелить это болото всеми способами, – сжал я зубы и продолжил выводить всякий бред на распечатанных листках.

Для работы нам в палаты принесли письменные столы, вот только сидеть по одному было скучно, поэтому Палыч и пришел ко мне. Ему же я и отдал свой стол под работу, а сам в это время лежал на кровати и для удобства подложил под листки кулинарную книгу – ее нашла Дарья, когда я попросил девушку найти «что-то твердое, что можно держать в руках и писать на этом». Вот и сейчас девушка зашла в палату, принеся нам обоим обед.