Она замахнулась и влепила ему пощёчину.

«Пошёл прочь», — хотела сказать она, но не смогла. А он стоял недвижимый. Будто одной пощечины ему было мало, словно желал получить ещё. Наверное, он с самого начала считал, что дикая может причинять лишь боль. А если это так?

«Если мне и правда проще умереть?» — подумалось ведьме. И мир словно отозвался на эту мысль.

Она же дикая, проклятая. Никому от нее нет добра. Так может пусть хотя бы Валар спасётся? Переселит в нее демона и избавит мир от темной твари и от бесконтрольной дикой в придачу. Все равно ничего хорошего в ее жизни уже не будет. А так одним махом она избавится от мучений, соблазнов, от всего…

— Хорошо. — Она нахмурилась, но стоило произнести это вслух, как морщинки между бровей разгладились. — Я согласна.

А вот брови Валара взметнулись вверх.

— На что это ты согласна? — Он неуверенно переступил с ноги на ногу: обреченная решимость пугала его больше, чем сердитые слезы.

— На всё, что ты задумал. Можешь вселить в меня демона. Я не стану сопротивляться. А потом покончи с этой... с этой проклятой магией, с этим всем… — Она не смогла договорить. Губы продолжали шевелиться, но сил произнести вслух остальное уже не осталось.

— Ты хоть понимаешь, о чем говоришь? Дурочка! — Наёмник схватил ее за плечи и тряхнул так сильно, что голова безвольно мотнулась взад и вперед. — Демон питается магией. Ты же сразу части себя лишишься! Это все равно что отрезать ногу!

— Так режь! — выкрикнула ведьма.

Валар говорил с такой болью, что лишь слепой не заметил бы, что всё описанное пережил он сам:

— Обрезать ноги и нацепить вместо них костыли! Золотые. С бриллиантовыми застежками. Но костыли! Которые, к тому же, сами решают, будешь ты сегодня ходить или нет!

— А что ещё мне остаётся?! У меня нет ничего… и никого. Я не могу… не хочу вечно сражаться с собой! Я хочу…

— Выбрать лёгкий путь и сдаться, как трусиха? — услужливо подсказал Валар.

Трусиха… Да, пожалуй, она готова быть трусихой.

— Это лучше, чем быть лгуньей. Давай же. Убей меня и возвращайся к своей возлюбленной супруге! Она уже заждалась и очень просит тебя вернуться!

Валар растерянно осмотрелся, будто надеясь увидеть жену, прячущуюся за ближайшим деревом, и наткнулся взглядом на смятый листок бумаги. Он побледнел от ярости.

— Ты читала мои письма?

— Только одно. И что ты мне сделаешь? — Морья фыркнула. — Убьёшь за это?

Он стиснул жёсткими пальцами её плечо, придвинулся близко-близко, в бешенстве раздувая ноздри.

— Я хотел бы! — начал он, но закончил совсем не так, как ожидала Морья: — Я хотел бы быть честен с тобой. Но в моём положении честность – слишком большая роскошь. Друг из меня вышел хреновый. Надеюсь, простишь это чёрствому солдафону. И за всё то, что я сделал, я окажу тебе услугу: я уеду. А ты останешься и научишься управлять своим даром. Не дави его. Ты понятия не имеешь, как много он в себе таит и как много может тебе дать! А если меня не будет рядом, то и опасность станет… меньше. Обещай, что не будешь душить свою силу, как Ивария?

— Ты не имеешь права ничего у меня просить.

— Не имею. Но всё-таки.

Шальная надежда. Глупая и мальчишеская. Эти чувства были так чужды его испещрённому шрамами лицу… Но всё же именно они прятались в изломе бровей и подёргивающихся уголках губ. Морья хотела бы на прощание ещё раз посмотреть, как они приподнимаются, рисуя саркастичную улыбку.

Она с усилием отвернулась.

— Уходи, Валар. Больше ты ничем не можешь не помочь.

Он постоял еще немного, сжимая ее плечи. Медленно, словно нехотя разжал пальцы. Сделал шаг назад. Еще один.