Я в восторге. И неверии.

– С сохранением оклада, – убивает восторг босс. – И надбавкой тридцать процентов, – откровенно усмехается, видя мое вновь ожившее лицо.

Ладно, не такой уж он самодур. За всей этой броней деспотизма кроется реальный думающий и чувствующий человек.

Почти наверняка.

Юрий Константинович кладет трубку и подзывает официанта. Тот, словно стоял на старте: без слов материализуется возле нас с терминалом оплаты в руке. Начальник легким жестом руки прикладывает карту, звучит сигнал оплаты, и мальчик с безукоризненными навыками обслуживания исчезает.

Мы поднимаемся из-за стола.

– Гардероб все же придется пересмотреть, – бросает Тарелкин, окидывая взглядом мою длинную юбку с макси разрезом.

Очень приличную!

И как же он задрал. Это модно, ясно?

В пылу ярости я незаметно стягиваю оставленный на столе галстук Тарелкина и прячу в своей бездонной сумке. Кое-кто из нас точно пересмотрит свой гардероб.

7. Глава 6. 9 месяцев до катастрофы

На будущее: это была плохая идея.

Во мне плещется два бокала шампанского и три виноградинки. И это еще рабочий день не закончился.

– Здоровья вам и долгих лет еще радовать нас своим присутствием! – разражается речью наш главбух, умасливая юбиляршу.

Вся контора собралась в кабинете генерального директора с его легкой подачи, отдавая дань нашей бессменной Лидии Сергеевне – эйчару, каких свет не видывал. Она женщина, мягко говоря, специфическая. Но шеф в ней души не чает, держит своей правой рукой и ни одно совещание без этой женщины не проводит. Даже свой просторный кабинет под растерзание отдал, разрешив и алкоголь рекой и рабочее время занять.

А убирать потом мне.

Благо весь наш коллектив состоит по большей части из трезвенников и язвенников, семейных и на машинах, так что кутеж быстро заканчивается, едва стрелки часов достигают шести вечера.

– Юрий Константинович, знаю, вы сегодня не на машине, – подкатывает к шефу именинница, пока все потихоньку вытекают из кабинета. – Уважьте, – всовывает ему в руки пластиковый стаканчик. – За здоровье!

Я несдержанно фыркаю, но эти двое на меня внимания не обращают. Интересно, кто кого передавит. Собрались двое душнил: один закоренелый трезвенник, вторая Лидочка Сергеевна. Они, рассыпаясь в комплиментах друг к другу, передают пресловутый стаканчик с газировкой раздора из рук в руки, не принимая отказа.

И пока я увлеченно убираю со столов пластиковую посуду и недоеденные скудные закуски, борясь с желанием бросить это все, плюнув на рабочие обязанности, и хоть раз уйти в пятницу вовремя, Тарелкин сдается.

Это, пожалуй, стоит запечатлеть для потомков. Его. Не моих.

Трезвенника споили.

Лидочка Сергеевна что-то быстро тараторит, усаживая босса в его кресло и подсовывает ему еще один стакан. Они в кабинете остаются одни, если не считать моей невидимой персоны, и начинаются разговоры за жизнь. Если бы этой женщине не стукнуло только что полтинник, а босс не был мужчиной в самом расцвете сил и пресса, я бы подумала, что у них роман.

Правда. Эти двои как голубки неразлучники. И я все никак не разгадаю тайну, как так вышло и почему. Который год разгадываю.

Выношу мусорный пакет в приемную, оставляя неразлучников прямо посреди темы: вы же меня уважаете, Юрий Сергеевич? И третьего стакана в его руках.

Шустрая женщина.

– Чё, скоро ты? – уминая конфеты из открытой коробки у меня на столе, интересуется Лиза.

– Да кто его знает! – хватаю конфетку, пока все не утонуло в проворном рту моей подруженции. – О, боги! – морщусь я. – Они с чем?

– Виски, – расплывается в улыбке коварная женщина.