– Заберите, пожалуйста, и принесите по новой то же самое, – обводит рукой стол.

Живот, ненадолго угомонившийся от всплеска адреналина, жалобно урчит при мысли о новой порции еды. Предыдущая в него почти не попала. Рот был занят болтовней.

Официант шустро убирает тарелки со стола и удаляется. Тарелкин продолжает молча сверлить меня взглядом. Я, чтобы чем-то себя занять, убираю в сумку все, что разложила на столе: калькулятор, ручку и исписанные салфетки. На всякий случай. Там зафиксированы договоренности.

– Может мне тебя в отдел сопровождения перевести? – задумчиво произносит Тарелкин, пытая взглядом.

Я удивленно замираю. Никогда не собиралась работать с клиентами. Но… это хоть какая, но перспектива.

– Но есть проблема, – размышляет вслух сам с собой. – Найти хорошего секретаря гораздо сложнее, чем сотрудника в продажи.

Ну вот, с небес на землю за несколько слов. От проскользнувшей похвалы сердечко уже даже не екает. Как быстро мы привыкаем к хорошему.

– Это все из-за вашего невыносимого характера, – едко замечаю я.

Непростого, Соня! «Непростого» – вот правильное слово, чтоб тебя не уволили в один день.

– Кто же спорит, – откидывается на диванчике босс. И даже смеет улыбаться. – Но ты справляешься.

Кажется, пронесло. Сколько еще я буду проверять границы этого сложного человека, пока мне прилетит ответочка? Хотя я подозреваю, что это – подсознательное. Сама я никак не решусь уволиться, а вот если самодур начальник самолично меня пнет – будет отличный толчок для поиска нормальной работы.

– Хотелось бы это видеть в трудовой и квитках за месяц, – иду ва-банк.

– Увидишь, – обещает мне мой отвратительный, отвратительный шеф.

Или не такой уж и отвратительный? Его тщательно собранный образ монстра рушится на глазах, я не успеваю обрабатывать новые факты.

Удивление от многообещающей фразы едва проскальзывает в голове, как перед нами появляется еда.

И, клянусь, я собиралась гордо дожевать свой салат, игнорируя неуместные попытки Тарелкина меня откормить, но я весь день ничего не ела, а запах мяса просто сводит меня с ума. Мой максимум приличий с голодухи – держать нож в правой руке, а вилку в левой. И жевать с закрытым ртом.

– Так что, значит, есть поклонник? – где-то между разрезанием стейка и расслабленного потягивания очередной порции кофе, интересуется Тарелкин.

Я теряюсь ровно на две секунды, пока соображаю, о чем он вообще. Переход от рабочего к личному – разгон в стейк средней прожарки. Но после ярчайшего собеседования не существует тем, которыми ему бы удалось меня смутить.

– Только название от него, – спокойно объясняю, откладывая приборы.

Обед был прекрасен.

– Рабочие отношения – плохая идея.

Ах вот он к чему. Хотя вопрос: это добрый совет, основанный на собственном опыте, или нетерпимость к счастью других?

– Не беспокойтесь, Юрий Константинович, я тоже так считаю.

Удовлетворенный моим ответом, Тарелкин вольготно откидывается на спинку дивана. Расслабляет узел галстука, а затем и вовсе стягивает его с шеи, укладывая на стол. Достает мобильник и кому-то набирает.

– Лидия Сергеевна, подготовьте приказ на перевод Полонской на должность личного помощника генерального директора.

Смутить ему не удается, а вот удивить – да.

Я во все глаза непонимающе пялюсь на начальника. Он реально делает это? У меня будет новая должность? Тарелкин с едва заметной ухмылкой наблюдает за сменяющимися на моем лице эмоциями.

Сейчас он прочтет меня как детскую книжку, потому что, пожалуй, впервые за годы совместной работы, мне не удается подобрать маску.