К нашему столику подходит официант, здоровается, расставляет на столе воду, стаканы и вручает меню.

Мы правда будет обедать? Прямо во время встречи?

– Могу пока предложить напитки?

– Да, принесите нам два кофе. Мне Американо, – не отрывая взгляда от меню, просит шеф.

Молодой, хорошо вышколенный парнишка кивает и переводит взгляд на меня. Вопрошающе.

– Мне Латте, пожалуйста, – быстро ориентируюсь я и даже посылаю молодому человеку легкую улыбку.

Он доброжелательно на нее отвечает и бесшумно отходит от стола.

Я неслышно перевожу дыхание, потому что совершенно иррационально взволнована. Источник этого волнения скорее всего незнакомая ситуация, в которую я попала и не знаю, как себя вести. Я привыкла все планировать заранее и точно знать, что делать и как себя вести. Сейчас – я словно дрейфую в аэротрубе: не понимаю, как группироваться и что делать, чтобы не врезаться мордой в стекло.

Как мне себя вести?

Особенно, если учесть оставляющее ожог сквозь ткань касание наших коленей?

Как мне себя вести? Что я могу позволить себе заказать? Какую функцию мне нужно выполнять во время встречи? Нужно ли было заготовить какие-то фразы, чтобы не сидеть украшением стола, или моя функция – все записывать?

Как вжаться в чертово окно, чтобы, наконец, не чувствовать этот зуд на коже?

Ненавижу оказываться в таких ситуациях.

Я листаю меню, офигевая от ценника, и теряюсь еще больше. Слова складываются в красивые названия блюд, о большинстве которых я только слышала. Но на мое смущение желудку, честно говоря, плевать, он издает громкий звук, который не услышать, сидя так, как уселся Тарелкин, просто невозможно.

– Я подозревал, что ты недоедаешь, – усмехается начальник, не отрывая взгляда от ламинированной страницы. – Выписать тебе премию, что ли?

Я ошарашенно вглядываюсь в его хладнокровный профиль. Он снова шутит? Вот с этим непроницаемым лицом? С ним точно что-то произошло. Возможно, в этом замешаны инопланетяне и психотропные.

– Пора бы уже, – столь же невозмутимо отвечаю я, переводя взгляд на свое меню. – Поводов не увольняться все меньше и меньше.

– Собралась увольняться? – что за удивленная интонация?

Разве это не очевидно???

Щеку прожигает настырный взгляд.

– Собираюсь три раза на дню, – удается выдать равнодушно.

– Я же повысил тебе зарплату.

– Недостаточно, – бурчу, продолжая гипнотизировать строчки меню.

– Придется придумать новый план, – буднично сообщает мне начальник.

Мне или ему? Что-то эта его фраза заставляет напрячься.

– Ваш Американо. Латте, – возле стола материализуется официант и расставляет чашки. – Готовы заказать?

Губ трогает улыбка. Неосознанная, конечно. Я ее даже не до конца осознаю, пока официант не расплывается в ответной, переводя взгляд на меня.

– Греческий салат с хумусом, – говорю уверенно и замолкаю.

– Все? – уточняет официант.

– И два стейка средней прожарки, – обрывает мое несказанно «да, всё» Тарелкин.

Официант кивает и бесшумно исчезает.

– Салат – это не еда, – берясь за телефон, объясняет начальник. – Особенно для тех, кого и так ветром сносит. Однажды до работы не доберешься, – разблокирует экран и что-то быстро печатает в открывшемся мессенджере.

До меня медленно доходит, что и тут деспотичный Тарелкин пытается мной руководить. Чертов всенародный контролер.

Меня еще ни разу не пытались откормить. Бабушек не завелось, а мама сама тощая, как палка и гордится этим.

А в столбце напротив Тарелкина появляется очередной минус. Или плюс с минусом. Все же он платит.

– Извините за опоздание, встали в обеденную пробку, – возле стола вырастает два мужичка средних лет. Как Тарелкин. Но более потрепанная версия.