— И что там?

Лицо главврача меняется. Становится не то задумчивым, не то каким-то подозрительным.

— Ваши клетки подошли на пятьдесят процентов. Как я и говорил, в случае необходимости вы можете стать донором для вашего ребёнка.

От сердца отлегло. Когда Кира только заболела, донорами могли быть только родные братья или сестры. Мы с Макаром тогда даже задумались о рождении второго ребенка. Но врачи сказали, что до пересадки дело не дойдёт, и я дала Макару отбой. Хотя он очень хотел второго ребёнка.

— А вот клетки вашего мужа… — осторожно продолжает и тут же замолкает.

— Что с ними?

Мне не нравится выражение лица, с которым он на меня смотрит.

— Они не подошли совсем.

— Что это значит? — не понимаю.

— Это значит, что ваш супруг не является биологическим отцом Киры.

— Что!? — восклицаю. — Этого не может быть!

Что за бред? Как это Макар — не отец Киры?

— Тем не менее это так.

— Тут какая-то ошибка. Вы не так посмотрели или ещё что-то.

Мужчина медленно качает головой. В кабинете воцаряется тишина, прерываемая только жужжанием мухи, которая бьется об окно. Чем дольше мы молчим, тем отчетливее до меня доходят слова врача. Но я все равно не могу их принять. Просто отказываюсь. Тем не менее пульс учащается, а кровь стучит в ушах. По телу проступает испарина, комната начинает плыть.

— Повторите, — прошу и не узнаю свой голос.

— Ваши клетки подходят Кире наполовину, и в случае необходимости вы можете стать донором. А вот клетки вашего мужа не подходят совершенно, как если бы он был для Киры абсолютно чужим посторонним человеком. Это означает, что он не ее биологический отец.

Со всей силы хватаюсь за край стола, вонзая отросшие ногти в дерево. Если Макар — не отец Киры, то…

Нет, этого не может быть.

Это просто невозможно.

— Вы уверены? — ещё раз уточняю, находясь в полуобморочном состоянии.

— На сто процентов.

Зажимаю ладонью рот, чтобы подавить рвущийся наружу истошный крик. Если отец Киры — не Макар, то, значит, это Андрей…