— В палату не надо заходить, — просит, когда подходим к двери.

— Хорошо, — протягиваю ей пакеты.

— Мама Ковалева! — кричит сзади женщина в белом халате. — Подойдите на сестринский пост.

— Я сейчас, — Алиса возвращает пакеты мне и спешит в конец коридора.

Хорошо, что она ушла. Мне нужно перевести дух. Это дурацкое состояние началось со вчерашнего вечера, когда ни хрена не вышло с Ликой, и продолжается до сих пор. Может, я стал импотентом? Почти в тридцать лет. Рановато. Но фиг его знает, может, болею чем-то. Я же не хожу по врачам, не проверяю здоровье.

Снова смотрю на Алису. Даже издалека видно, какая у нее классная фигура: грудь, бедра, попа. Все такое мягкое и округлое, приятное на ощупь. А Лика просто слишком костлявая. Раньше не обращал внимания, но мои вкусы могли же измениться? И дело не в Алисе.

— А где мама? — врывается в мысли тонкий детский голосок.

Я аж дергаюсь от неожиданности. Кира робко выглядывает из палаты. Жиденькие темные волосы до плеч слегка растрепаны, кожа бледная, большие карие глаза, кажется, занимают пол-лица. Девочка слишком худая. Нездорово худая.

— Ее позвала медсестра, — отвечаю после долгой паузы.

Гляжу на Киру и чувствую удар под дых. Из лёгких воздух вышибает, в горле ком образовывается. Умом понимаю, что надо прогнать дурацкую сентиментальность, а не могу. Чем дольше смотрю на ребёнка, тем сильнее разрывается сердце.

— Я адвокат твоей мамы, — прерываю затянувшуюся тишину. Кира рассматривает меня с таким же интересом, как и я ее. — Она попросила меня привезти краски и кисти вам для рисования. Ну и кое-что ещё.

— А я вас знаю.

— Ах да, точно. Мы же уже виделись у тебя дома.

— Я вас и раньше видела, — вдруг говорит, чем повергает меня в шок.

— Где? — изумляюсь.

— На маминых картинах. Она вас рисовала. У мамы дома была своя мастерская, туда никому нельзя было заходить. А я один раз зашла без спроса и увидела вас. Вы были на всех портретах.

18. Глава 18. Все снова плохо

Алиса

Вижу, что Кира вышла из палаты и разговаривает с Андреем. Стараюсь быстрее отделаться от медсестры и направляюсь к ним. Когда подхожу, оба уже молчат. Андрей выглядит то ли удивленным, то ли ошеломленным. Переводит изумленный взор с Киры на меня.

— Что-то случилось? — чувствую неладное.

— Нет, все в порядке, — отмирает через несколько секунд. — Держи, — протягивает пакеты.

— Спасибо.

— Ладно, я пошел. Будем на связи.

— Ага.

Андрей разворачивается и торопится к лифтам. Провожаю взглядом его сильную спину. Когда Чернышов скрывается в металлической кабинке, возвращаю внимание Кире.

— О чем вы говорили?

— О рисовании.

У меня ощущение, что Кира лукавит. Но давить на ребенка не хочу. У нас только нормализовалось общение. О чем бы они с Андреем ни говорили, криминального там быть не может.

Весь день мы с Кирой рисуем. В душе я ликую, что дочь охотно идёт на контакт, не закрывается от меня, не прогоняет. У нас были очень доверительные отношения, пока не вмешался Макар и не наговорил ребенку клевету. Вижу, что Кира скучала по мне. Я обнимаю дочь, а она обнимает меня в ответ. Все будет хорошо. Только бы Кира поправилась.

Нам особо нечем заниматься в больнице, только ждать анализов. Киру просто наблюдают, но ничего не колют, не дают никаких препаратов. Я сказала местным врачам, что мы будем переводиться в клинику, которая лечила дочь раньше. Им тут все равно. От меня требуется написать письменный отказ от нахождения в больнице — и дальше им наша судьба не интересна.

Макар ожидаемо не приезжает навестить Киру, хоть и грозился появляться в больнице каждый вечер. Звонит дочке по видеосвязи, говорит с ней десять минут и на этом все. Кто бы сомневался.