Попыталась абстрагироваться от всего и встала к доске лицом. На миг прикрыла глаза, чтобы выровнять дыхание. Затем повернулась к классу. Неловко сцепила пальцы рук между собой под взглядами одноклассников, как и всегда пренебрежительными.

— Итак, как вы, Катенька, провели лето? — спросила Алла Дмитриевна. — Список литературы, который задавали вам, прочли?

— Да… Я прочла, — кивнула я, ощущая, как взгляды становятся еще более пренебрежительными… Кажется, из всех я одна и прочла весь список.

— Кто бы сомневался… Заучка, — не преминул воспользоваться возможностью в очередной раз поддеть меня Питерский.

Холодные голубые глаза так и припечатывали к доске. Руки дрожали, колени тоже. Ну почему я так его боюсь? Мне кажется, что я просто даже не вижу никого, только эти глаза жесткого избалованного мальчишки...

— Так, тишина, — постучала указкой по столу Алла и повернулась снова ко мне. — Это похвально, Катя! Недаром вы у нас лучшая ученица гимназии!

Градус в классе упал ещё ниже. Зря Алла об этом говорит — потом я неизбежно подвергаюсь нападкам одноклассников. Но сказанного уже не воротишь…

— Спасибо, — скупо ответила я.

— Так как вы лето провели? — задала вопрос учитель. —

— Да ничего интересного не происходило… Индии, слонов и путешествий у меня не было. Я работала.

— Вот как… Где же?

— В детском лагере. В Анапе. Частично и отдыхала, выходит.

— Кем же вы там работали, Катенька?

— Прислугой, кем ещё… — влез в наш диалог Питерский. — Посудомойкой, наверное… На что она ещё годится, да и подальше от нормальных людей возле мойки и посадили.

Тут же по классу послышались язвительные смешки. Он унизил меня на весь класс. Опять…

4.2.

Я так надеялась, что смогу выдержать целый год, но уже в первый учебный день в горле встал ком, а глаза заволокло слезами. Ещё более унизительным было бы только расплакаться здесь на виду у всех…

— Питерский! — загремела Алла. — Прекратите так себя вести и извинитесь перед одноклассницей!

— И не подумаю, — нагло отозвался парень и сложил руки под грудью.

— Я напишу записку вашему отцу!

— Пишите, Алла Дмитриевна.

— Да что вы за человек такой, Роман? Вам же обидеть другого ничего не стоит!

— Можно я выйду? — попросила я ее негромко, ощущая, что больше не могу сдержать слёз, а плакать при всех мне не хотелось.

— Иди, конечно, — кивнула она. — Иди…

Я, ни на кого не оглядываясь, вышла из класса и почти бегом добралась до туалетной комнаты. Внутри никого не оказалось, и я подошла к окну. Опёрлась о него руками и закрыла глаза, пытаясь успокоиться и подавить рыдания.

Не хочу из-за него плакать, не хочу!

— Кать, — тронули меня за плечо, и я вздрогнула.

Обернулась и наткнулась глазами на Диму. Видимо, он пошёл следом за мной, а я за своими мыслями не слышала даже, как он дверь открыл.

— Возьми, — протянул он мне бумажный носовой платок, который я приняла.

— С… спасибо, — поблагодарила я его и утёрла глаза и нос. — Очень кстати.

— Не плачь ты из-за него, — говорил Дима. — Козёл он тупой.

— Я знаю, — комкала я в пальцах салфетку. — Но всё равно обидно.

— Понятное дело. Хочешь, я ему морду набью?

— Нет, — подняла я на одноклассника глаза. — Не вздумай! Бабушка узнает, что из-за меня драка, будет волноваться. А ей нельзя.

— Ладно… — нехотя согласился Дима. — А так руки чешутся.

— Я прошу тебя — не надо, — покачала я головой, глядя ему в лицо.

Роман — серьёзный противник, крепкий парень, который выглядит едва ли не старше и крупнее своих одноклассников, спортсмен и мастер спорта по плаванию. Если Дима нападет на него — произойдёт серьёзная драка. Это может стоить мне места здесь.