– …Курам зерна насыпь, пока они едят, почисти курятник, потом собери яйца в эту корзину. Поставишь у входа, я, как освобожусь, отнесу на кухню. Сама пока туда не ходи – яйца по счёту сдавать надо. Мало ли…

О да! По прошлой жизни помню – туда, где царит учёт, пересчёт и сдача материальных ценностей под роспись, начинающих лучше не посылать. И не потому, что вороватые учётчики обязательно обманут новичка, а потому, что существует убеждение: «молодёжь учить надо».

Почистила корытца от насыпавшейся соломы и снега, обмела пространство вокруг кормушек, насыпала корма и открыла дверь в курятник. С клёкотом и квохтаньем несушки выскочили из сумрака сарая и суетливой толпой бросились к еде. Петух – хозяин шумного гарема – взлетел на стоявший вертикально чурбачок и заголосил, объявляя миру, что он есть.

Работа в птичнике была несложной, и управилась я с ней быстро. Поставила корзинку с тремя десятками яиц, как и было приказано, у входа, и пошла к козлятам.

Козы животинки хоть и полезные, но шебутные и хулиганистые. Причём такой характер проявляют с младых копытц до последнего дня, независимо от половой принадлежности. Оборвать верёвку или выдернуть вбитый в землю колышек, чтобы удрать с лужайки, определённой для выпаса, и забраться в ближайший огород, дабы разорить грядки, кажется, было смыслом жизни скотинки.

Но выросшая рядом с козами, я их любила, как любят неудобных, но привычных старых друзей, – иной раз прибить хочется, но, понимая, что их не изменить, терпишь. Кажется, именно эти мысли промелькнули в сознании, когда я вошла в отделение хлева, где размещались новорождённые козлята.

– Козлятушки-ребятушки, отопритеся-отворитеся! Ваша мать пришла, молочка принесла, – неожиданно для самой себя пропела я строчку песенки из мультика, знакомого с детства.

Не думаю, что козлята поняли мои слова, но, услышав голос, зашебуршились, застучали копытцами по деревянному настилу. Проголодались, должно быть…

– Смотри-ка, как ты им припеваешь, – засмеялась Табея. – Откуда такой напев знаешь?

– Няня перед сном часто сказку рассказывала о козе и её козлятах, – улыбнулась я доброй женщине. И, кивнув на нетерпеливо топочущих детёнышей, спросила: – Их кормить не пора?

Потом мы укрепляли в держателях рожки с подогретым молоком и пристраивали к ним непривычных к такому кормлению козлят; убирали и мыли поильники и чумазые мордочки; сгоняли непослушных деток в угол, чтобы прибрать в стойле. Хлопот было много.

Но когда мы вышли из козлятника, я увидела, что корзинка с яйцами перевёрнута, скорлупа на многих треснула и белок уже прихвачен морозом.

– Как же ты так неаккуратно? – с явным сожалением ахнула скотница. – Надо было в уголок поставить, а не посреди двора.

Я же, вместо того чтобы оправдываться, подошла поближе и стала рассматривать следы вокруг места преступления. Кто-то явно решил подставить или мою начальницу, или меня. Вот так мелко и нагло.

– Бабушка, ты кого-нибудь видела во дворе? – первым делом поинтересовалась я у привидения.

– Нет, милая. Я наблюдала, как вы козлят кормили. Так умильно смотрелось… – княгиня явно мне сочувствовала, но на сей раз помочь ничем не могла.

– Ничего страшного, разберёмся. Недаром меня столько лет натаскивал Иван, а потом и Барбел, – утешила я опечалившегося духа.

И склонилась ещё ниже к разбитым яйцам.

– Вера, что ты там увидеть хочешь? – подошла сестра Табея. – Увы, разбитое не склеишь.

– А вот посмотрите, – ткнула я пальцем в разбросанные курами соломинки. – Если бы корзина сама по себе перевернулась, то не остался бы вот этот след, тянущийся к выходу из загона. Явно кто-то измазал обувь в желтке, когда корзинку пинал. Если осмотреть обувь сестёр, имеющих свободный доступ на задний двор, то мы сможем отыскать злоумышленницу.