— Чем ты и занялся, не дождавшись, пока я приду в себя, — вздохнула. А потом серьезно посмотрела в сиреневые глаза Шрама: — Не делай так больше. Если не хочешь, чтобы я сошла с ума от чувства вины. Я ведь приняла тебя за своего жениха, который на том проклятом лайнере оказался из-за моего каприза. — Шрам в ответ неопределенно пожал плечами. Я подождала, ожидая, что он что-то мне скажет или пояснит. Не дождавшись, повторила вопрос: — Ладно. Почему я, разобрались. А теперь мне хотелось бы узнать, что меня ждет в будущем?

— Хорошее питание, отдых и секс два раза в сутки минимум, — не моргнув глазом отозвался Шрам.

Я опять поперхнулась воздухом. И недовольно покосилась в сторону буканьера:

— Я не это имела в виду, и ты это прекрасно понял. Я хочу знать, когда ты меня отпустишь.

— А я должен тебя отпустить? — в преувеличенном удивлении, явно издеваясь, поднял брови Шрам. — Что тебя не устраивает? По-моему, я тебе предлагаю не жизнь, а курорт! Каждая женщина о таком может только мечтать: чтобы ее всем обеспечивали и удовлетворяли по первому требованию, — издевательским тоном просветил он меня.

Я нахмурилась:

— Ключевое слово здесь: по первому требованию. А если женщине это не нужно? Если у нее другие интересы? — Шрам промолчал в ответ. И я, вздохнув, повторила вопрос: — Итак, что меня ждет? Ты же меня выбрал не просто так, а с какой-то целью? До этого же ты как-то жил без регулярного секса?

Пауза. И убийственное:

— До тебя были сотни других. Одни ломались сразу. Другие через небольшой промежуток времени. Среди них не было ни одной с настолько сильной волей к жизни, как у тебя. Но ты права. Я вполне могу жить и без регулярного секса, просто больше ем в таком случае. Но в моей жизни бывают такие ситуации, когда от скорости принятия мною решений зависят жизни моей команды и целостность корабля. И батарейку я себе искал не просто так, а имея в виду одну очень важную для меня операцию.

Правда редко когда бывает приятной. И почти никогда не доставляет удовольствия тому, кто ее узнает. Правду прячут не просто так. А потому что чаще всего она оказывается горькой и неприглядной. Обнаженная, ничем не прикрытая и не приукрашенная правда на вкус как полынь. Едкая, чудовищная, безжалостная. После слов Шрама у меня как-то резко не стало сил даже просто смотреть ему в лицо. А от вида лежащего в контейнере мяса затошнило так, что возникла мысль метнуться в санблок.

Шрам не сказал этого вслух. Но я уже давно лишилась присущей землянам наивности и невинности, научилась читать между строк еще в академии. Иначе вряд ли бы я стала тем, кем я стала, вряд ли бы смогла подняться на те высоты, которые некоторые и на закате жизни рассматривают, до боли в шее задрав голову. Отпускать он меня не собирается. Слишком долго искал подходящую.

На этот раз мне потребовалось много, очень много времени, чтобы успокоиться, взять себя в руки, начать думать связно. Шрам, поняв, что я не собираюсь или не могу возражать, равнодушно поглощал свою порцию мяса. Изредка я ощущала его внимательный, цепкий взгляд на себе. Но он молчал. Молчала и я. Хотя, видит Вселенная, мне хотелось орать, топать ногами. Хотелось схватить контейнер с мясом и разбить его о голову буканьера. А потом отобрать у него лазер, который он носил в кобуре на поясе, и расстрелять в него весь заряд. В каменное лицо. Словно высеченные из гранита губы. В брови, будто нарисованные черным маркером прямыми линиями под углом к глазам. В сами мертвые сиреневые глаза. У меня даже кончики пальцев зудели это сделать.