На Серого и Эри, подошедших за распределением, собравшиеся возле Георгия люди старались не смотреть, отводили глаза.

«Думали, после вчерашнего не придём, - понял Серый. – Щас! Обойдётесь». Уверенно подошёл к Георгию.

- Здорово, начальник.

- Храни тебя Мать Доброты, - сумрачно отозвался тот. – Ты мог бы не приходить сегодня.

- Почему?

- Я слышал, что вы пострадали, - Георгий мазнул взглядом по ожогам на руках Серого, по щеке Эри.

- А я слыхал, что и других пострадавших немало было, - усмехнулся Серый. - Что ж теперь, дела себя сами сделают? Назначай, куда идти.

- Если ты здоров, можешь продолжить ровнять живую изгородь.

- Здоров, - кивнул Серый. - Давай инструмент.

Живая изгородь в посёлке Шамана заменяла забор, окружала его по всему периметру. За изгородью следили: колючему кустарнику не позволяли разрастаться ни вширь, ни вверх, обрубая лишние побеги. Работа была Серому знакома, он боролся с колючим кустарником не первую ночь. Эри, как существо, в огородно-полевых работах ничего не смыслящее, с самого начала отрядили Серому в помощницы. Если он рубил дрова, она таскала их в поленницу. Если чистил коровник, прибирала граблями пол. Возле изгороди Эри приспособилась собирать обрубленные Серым ветки.

Уставала, конечно, быстро, и тонкие белые руки, несмотря на защитные рукавицы, в первую же ночь покрылись царапинами. Но Эри не жаловалась. Привыкла к Серому, знала, что чуть заикнётся об усталости – он тут же её прогонит. А сидеть дома она терпеть не могла, там пришлось бы хозяйством заниматься. Это бункерная совсем не умела, Джек над ней в голос ржал. То у неё молоко сбежит и плиту зальёт, то печка зачадит так, что хоть ори «Пожар!», то ведро в колодце утопит – смех и грех. Вот и пыхтела рядом, не жаловалась. Обычно болтала без умолку, а сегодня помалкивала. Думала что-то своё.

Серый тоже молчал. Мысли в голове бродили нехорошие. Это Эри могла подозревать Ангелину, а он-то знал, что главная жена Шамана мертва! И выходило, что деревья потравила либо Серафима, либо Мария.

Серафиму Серый почти не знал, не было поводов общаться. Едва ли десятком слов с ней обмолвился. Но ему хватало того, что видел – Серафима казалась воплощением простоты и добродушия. Да и физически этой полной, немолодой женщине тяжеловато было бы управиться с пульверизатором. А вот Мария справилась бы легко. Чем-то она напоминала Серому Лару – такая же стройная, сильная, привычная к любой работе. Только Лара весёлая, а у Марии вечно губы в ниточку стянуты, и взгляд отстранённый – будто говорит с тобой, а сама не здесь. Иногда Серому казалось, что женщина с удовольствием вела бы себя по-другому. Смеялась бы вместе с ними, болтала о всякой ерунде. Но Мария этого не делала. Она приходила к ним частенько, в начале помогала обустраиваться, потом – Серый думал, что по привычке. Пока Эри сегодня не ляпнула про Джека.

Мария справилась бы с опрыскивателем, в этом сомнений не было. Но зачем?!

- Зачем? – Серый сам не заметил, что говорит вслух. – Она ведь лучше всех в посёлке к нам относится.

- Что? – удивилась Эри. – Кто относится?

- Да никто, - отмахнулся Серый, - не обращай внимания… О! Джек идёт.

Живая изгородь доходила ему до плеча. Они стригли кустарник с внешней стороны периметра, с внутренней закончили ещё вчера.

От устроенной в изгороди калитки разбегались тропинки. Самая широкая вела на поля, налево уходила дорожка, ведущая к лесу, а с правой стороны метров через пять начинался овраг, по дну которого текла речка. Серый слышал от местных, что летом её можно перемахнуть в два прыжка, случались годы, когда вовсе пересыхала. А сейчас, в конце весны, когда с гор всё ещё сходил снег, это была настоящая река – неширокая, но бурная.