«Аллергия», – мысленно усмехнулась я. Теперь эта версия казалась мне смехотворной.

– В чайной рассказали кое-что интересное, – Мехмет-бей приглушил двигатель и достал ноутбук. – Наша Селин, оказывается, обладала излишним любопытством.

Эфенди открыл крышку, и экран осветил его осунувшееся лицо.

– Мой старый знакомый утверждает, что она слишком часто наведывалась в лавку Хакан-бея… Слишком часто для простых приветствий. Это, конечно, пока просто информация.

Пальцы затанцевали по клавиатуре. На экране развернулась схема – в центре улыбающаяся Селин, от неё стрелки к фотографиям Ахмета и Эмина-аги. Третья стрелка терялась в вопросительных знаках.

– Три возможных варианта, – Мехмет-бей прикрыл окно, отсекая смех игроков. – Обиженный муж, алчный застройщик… и…

– Кто же третий?

– Тот, кого мы пока не разглядели. – Лёгкий щелчок по экрану. – Возможно, она наступила кому-то на больную мозоль. Пойдём, дочка.

– Куда?

– Сначала брат Эмин. Я буду говорить. А ты… – его глаза превратились в узкие щёлочки, – следи за его реакцией.

Офис, он же дом Эмина-аги, выглядел нелепо роскошным на фоне скромных рыночных построек – двухэтажный, с деревянными ставнями, увитый лиловыми гроздьями глицинии.

Медный молоток глухо стукнул в тишине переулка.

– Кто там? – донёсся хриплый голос.

– Старый друг, – отозвался эфенди. – Открой, есть разговор.

Дверь приоткрылась на цепочке, и в щели показались желтоватые белки глаз.

– А-а, ищейка со своей подопечной.

– Мы хотим поговорить о Селин, – Мехмет-бей упёрся ладонью в дверь. Цепочка звякнула.

Эмин-ага фыркнул, но впустил нас. В прихожей пахло ладаном и затхлостью.

– Догадываюсь, зачем пожаловали. Но я всё уже сказал полиции.

– Странное совпадение, – без предисловий начал Мехмет-бей, усаживаясь. – Ты хотел снести её лавку… А теперь она мертва.

– На что ты намекаешь?! – чётки грохнули об пол. – Я ей втрое больше стоимости предлагал!

– Тогда почему вы спорили?

Эмин-ага побледнел.

– Кто тебе…

– Люди видели.

Он вздохнул.

– Она нашла какие-то старые бумаги. Говорила, что по ним выходит – земля под рынком не моя. Бред, конечно… Но шум могла поднять. Я пытался на неё надавить и почти дожал. Но убивать…

Больше он ничего не сказал. Мы допили чай, обмениваясь замечаниями о погоде и вконец обнаглевших баранах, которые по утрам забирались на верхние этажи недостроенных домов, и ушли.

Ахмет сидел на корточках у дома Селин, нервно затягиваясь сигаретой. Увидев нас, он резко вскочил, отшвырнув окурок.

– Сибель? – в воспалённых глазах металось отчаяние.

– Прими соболезнования, сынок, – спокойно начал Мехмет-бей.

– Да ну! – Ахмет с силой ударил кулаком по фонарному столбу. – Меня даже в дом не пускают. Как будто я чудовище какое! Сибель, ты же меня знаешь…

Я с сожалением бросила взгляд во двор, где собрались скорбящие, но тут же вернулась к разговору.

– Скажи-ка мне, какие у тебя были проблемы с домом Селин, сынок? – мягко спросил Мехмет-бей.

Ахмет закурил новую сигарету. Пальцы его дрожали.

– Да не хочу я этот дом! Мне она была нужна, понимаете? – Он внезапно повернулся ко мне, голос срывался. – Каждый раз я приходил… чтобы её вернуть. Клянусь!

– Но ты же говорил, что женишься? – спросила я.

– Враньё! Я специально так говорил, чтобы вызвать у неё ревность… – Он выдохнул. – А она… Она смеялась. А недавно сказала, будто у неё кто-то есть.

Я бросила быстрый взгляд на Мехмет-бея. Странно. Селин никогда не говорила ни слова о новых отношениях.

После обеда рынок окончательно ожил. Подойдя к прилавку Айше, где в деревянных лотках красовались пучки укропа, петрушки и свежих салатов, Мехмет-бей оторвал листик мяты и растёр между пальцами, вдыхая аромат.