– Вы что, не знаете, Матео её обманывает, – заговорщицки тихо произнёс Лука. Женщина посмотрела в чистые глаза Равели и побелела.

– Когда ушёл священник, в библиотеке было шумно. Я слышала голоса Матео и реставратора, но, о чём говорили, не поняла. – Горничная собиралась духом, сказать ли о главном? – Утром, перед тем как уехать, Матео зашёл ко мне и попросил постирать свои вещи сейчас же, они были в баке. Но брюки и рубашка не отстирались…

– Где вы были в прошлую пятницу между восемью и девятью утра? – Равели наслаждался допросом, когда ему уже было всё ясно, кто заинтересован в смерти реставратора и антиквара.

– Посещал больную мать, – самодовольно ответил Матео. – Подтвердить могут сестра и соседи, они меня видели.

– То есть ночь вы провели на вилле? – расставлял ловушки комиссар.

– Да, уехал утром, – секретарь был спокоен.

– Альберто Россетти шантажировал вас и антиквара. Он знал, что вы украли оригинал «Лукреции», и подложили для выставки профессиональную реплику; даже доверчивая вдова не заметила. Мы проверим другие картины на вилле, кто знает, как пострадала Марини. Нам известно, что для продажи на подпольных аукционах вы сбывали оригиналы и копии картин через Бергонци.

– Мне нужен адвокат, – твёрдо сказал Матео, – вам всё равно не доказать.

– Кровь реставратора осталась на вашей одежде после стирки, – заканчивал допрос Ревели. – Уведите.

Небольшая церковь Святого Иосифа располагалась в уютном месте в старой части города. Центральный портал украшало изображение Покровителя, а цветные витражи передавали красоту образов мучеников и сцен жизни Христа. Комиссар Равели и инспектор Фальконе зашли в церковь и ощутили прохладу, переступив порог.

В одной из огороженных ниш стояла статуя Святого Иосифа, защитника семей, с живыми цветами у подножия. Отец Рафаэлло Сальвини-Кальви, мужчина пятидесяти шести лет с редкими бесцветными волосами, тонкими губами и пепельными глазами, застыл в молитве. Его неброская внешность оттеняла традиционная чёрная одежда священника с колларом, белым воротничком. Рафаэлло обернулся, приветливо улыбнулся полицейским и тихим голосом произнёс:

– Я ждал вас.

В полицейском участке Фальконе предъявил священнику обвинение.

– У антиквара перелом подъязычной кости. Вы задушили жертву чёрным шёлковым поясом от сутаны. Частицы ткани остались на шее и под ногтями сеньора Бергонци, – представил инспектор жёсткую правду.

– Не хотите что-нибудь сказать? – почти с отвращением спросил Лука, мысленно возвращаясь к любимой женщине – Еве, нераскрытому делу о её изнасиловании и смерти.

Падре вздохнул и начал свою исповедь:

– Изучая историю искусств разных эпох, как человек, могу выразить сожаление, насколько общество и церковь судили женщин. Художники прославляли их трагедии. Но, как священник, я должен защищать традиционные ценности церкви, поскольку мы проповедуем моральные принципы. Чаще женщины сами виноваты.

Накануне за игрой в преферанс я просил антиквара отдать картину, иначе сообщу о нелегальном бизнесе. Антонио рассмеялся. Утром я пришёл к нему рано и повторил просьбу. Семейная ценность хранилась веками в нашем роду. Я просил, умолял, но он и слышать не хотел. Я был так разгневан несправедливой ситуацией!

Мои действия вышли случайными, необдуманными. Он отвернулся к сейфу, я спонтанно набросил пояс на шею и закричал: «Это не твоя собственность!» Всё произошло быстро: он дёргался, царапался, пытался освободиться. Но я моложе и сильнее. Нужно было спешить. В открытом сейфе я увидел пачку денег. Вы не подумайте, деньги сразу ушли на пожертвование для церкви.