— Знаю, что быть счастливым непросто, — слегка хрипит его голос, когда он наконец говорит. — Как знаю и то, что наше счастье зависит от нас самих. Сделай этот шаг, Вика, выбери не мучить себя за прошлое, а быть счастливой в настоящем, и ты увидишь, как счастливы все вокруг.

Я сглатываю сухость во рту и спрашиваю на полном серьёзе:

— Хочешь сказать, меня ненавидят, пока я сама себя ненавижу? И мне лишь стоит изменить отношение к себе самой?

— Это я и хочу сказать, — кивает он и нагло улыбается. — Спасибо.

Спасибо, что наконец дошло? Весело, конечно, вот только мне по-прежнему не до веселья.

— И снова звучит чертовски просто, — говорю я с сарказмом.

Улыбка меркнет, Кирилл склоняется ко мне чуть ближе и говорит:

— Справляться с тем, что накопилось у тебя внутри, не обязательно в одиночку. Позволь себе помочь. Ты в правильном месте, Вика, просто перестань сопротивляться.

— В правильном? — сужаю я глаза.

— Не в обидном смысле, — улыбается он, на секунду опуская взгляд на мои губы, что заставляет моё сердце запнуться. Отклоняется и весело выдыхает: — Для начала откройся Жевному, а затем и целому миру. Там есть чему удивляться, обещаю.

Я горько усмехаюсь и киваю:

— Точно, ведь чертовски приятно, когда копаются в твоей голове.

— Тут важен результат, а не процесс.

— У тебя на всё есть ответ? — снова сужаю я глаза. — И откуда ты только взялся такой умный?

— Здесь я тебя не удивлю: оттуда, откуда берутся все, — смеётся он.

— Это был риторический вопрос.

Мы оба несколько секунд смеётся и замолкаем одновременно. Снова глаза в глаза. И мурашки, разбегающиеся по коже, вызывает вовсе не короткий порыв прохладного ветра. Пусть он и заставляет нас зябко поёжится, разрывая зрительный контакт. Кирилл возвращается в исходное положение, от чего ночь буквально в один миг становится холодной, а меня резко раздражают собственные ощущения. Парень утыкается лбом в большой палец и усмехается:

— Ужасно хочу тебя поцеловать, но не буду.

Вот спасибо! Это он хотел обрадовать меня или расстроить?

— А я и не позволила бы, — фыркаю я.

Он опускает руку и улыбается с наглым вызовом:

— Не советую спорить. Сейчас, когда твою кровь разбавил алкоголь, читать тебя особенно легко.

— Я не чёртова книга, — напоминаю я.

— Вот видишь. Тебя жутко злит, что я не могу тебя поцеловать.

— Почему?

— Ты пьяна, — говорит он просто.

— Почему меня должно это злить, балбес? — зло усмехаюсь я.

Он тоже усмехается и сужает глаза:

— А теперь ты рада, что причина банально проста и не касается тебя лично.

— Иди ты знаешь куда? — теряю я терпение.

Резко поднимаюсь, а оттого и опасно покачиваюсь, голова кружится. Кирилл в мгновение ока оказывается рядом, с силой прижимая меня к себе. Буквально рычит у меня над головой:

— Твою ж… Ты сейчас же отправишься спать, поняла?

— Ты мне не указ! — сопротивляюсь я.

Он на это разворачивает меня спиной к себе, стискивает сильнее и поднимает, чтобы через пару шагов опустить у окна. Снова рычит на ухо:

— Полезай. Ты и сама не хочешь сигануть с высоты третьего этажа.

— Отпусти меня, придурок! — цежу я.

Все установки летят к чертям, я дико злюсь на парня. Никто не смеет помыкать мной, как какой-то коровой. Я сама прекрасно знаю, как мне жить и что делать.

— Я сейчас рискую разбудить вулкан, но ты сама знаешь, что я прав. Одна простая случайность, и твоя жизнь кончена. Поверь, я знаю, о чём говорю.

Злость немного стихает под натиском вспыхнувшего интереса: знает, о чём говорит? Что у него случилось?

Впрочем, доставлять ему удовольствие расспросами я не собираюсь. Стряхиваю с себя его руки и рычу: