Шаги, неразборчивое ворчание. Потом – резкий каркающий крик:

– Кто?!

– Миклюд? – спросил я.

– Кто это?

– Хочу поговорить.

– Пошёл ты нах…

– Понял вас. Отойдите от двери.

– Чего? Ты как разговариваешь, су…

Я пнул по двери. Та вылетела из проёма, оборвав на середине гнусное слово.

Внутри было… ожидаемо. Запах застоявшегося перегара, смешавшись со смрадом тысяч выкуренных сигарет, объединился с вонью немытого тела. На стенах морщились жёлтые обои. Линолеум на полу был серым, местами прожжённым, местами залитым пивом.

– Прошу прощения, – сказал я, подняв дверь. – Вы не ушиблись?

На полу корчился лысеющий брюхатый выродок лет пятидесяти, в майке-алкоголичке, застиранной до состояния половой тряпки, с многочисленными дырками. Трусы не уступали. Я подавил желание просто уничтожить убожество.

– Ты кто такой? – просипел мужик.

– Миклюд? – повторил я вопрос.

– Ну я, я, а…

– Очень приятно. Я – Ливий, демон из преисподней.

Мужичок замер, уставившись на меня красными глазами.

– Демон? Нахрена я сдался демону?

Вместо ответа я лучезарно улыбнулся и протянул руку.

– Э, нет! – Миклюд, оттолкнувшись пятками от линолеума, прополз на спине в сторону кухни. – Я эти шутки знаю! Душу мою заберёшь?

Я горько вздохнул. Демоны в мире людей, конечно, редкость. В Белодолске, насколько я знал, нас было двое – я и Криспион. А город немаленький, недавно получил статус миллионника – Шеин расстарался.

В общем, мифов о демонах ходило столько, что всех и не перечислить. Один из самых распространённых – что мы забираем душу через прикосновение. Но это ведь форменная чушь. Во-первых, чтобы забрать душу, нам и прикасаться не нужно, мы её просто забираем. Во-вторых, получить душу можно только через контракт. Так формируется элита преисподней, к низшим слоям которой я уже имею счастье принадлежать.

– Душа твоя мне без надобности, – сказал я и опустил руку. – Но убить тебя могу. Вот об этом стоило бы поволноваться.

Я скептическим взглядом окинул Миклюда, затем его обитель и проглотил чуть не вырвавшуюся фразу: «Хотя я бы на твоём месте молил о смерти».

– Чего тебе от меня надо? – Миклюд, в конце концов, поднялся, держась за стенку.

– Ответов. И правдивых. Пройдём в кухню.

Миклюд не возражал. В кухне на столе возвышалась бутылка с водкой, компанию ей составляли залапанный гранёный стакан и тарелка солёных огурцов.

– Отмечаешь что-то? – спросил я.

Садиться не стал. Здесь было ещё гаже, чем у родителей Кометы. Те хоть за чистотой следили.

А вот Миклюд сел на липкий с виду табурет, наполнил стакан до половины и злобно на меня зыркнул.

– А тебе чего? Проповедовать будешь? Дверь сломал…

– Нос на очереди. Потом – рука. Нога. Впрочем, я бы начал с пальцев. И мне за это не будет ровным счётом ничего. Я вне юрисдикции людей.

Тут я самую чуточку слукавил, но об этом позже.

– Так чего надо-то?! – возопил Миклюд.

Я сунул руку в карман и достал фотографию. Бросил на стол. Со снимка смотрела немного похожая на Звездану женщина. Впрочем, ещё девчонка, лет двадцати. Лицо очень сосредоточенное, серьёзное, волосы рыжие. Никаких сомнений – мать Кометы.

– А? – Миклюд тупо вылупился на снимок.

– Узнаёшь? – спросил я.

– Кого? Эту, что ли? Не. Никогда не видел.

Я наклонился к лицу Миклюда и убрал маскировку с глаз. Позволил адскому пламени вспыхнуть в глазницах.

Сработало. Миклюд затрясся, как паралитик, на глазах у которого любимая футбольная команда сливает матч всухую. Красная рожа покрылась каплями пота, и вонь усилилась.

– Посмотри ещё раз на снимок.

– Ну, было раз! – вякнул он. – Было. Она сама на шею вешалась. Да мне тогда любая давала! А чего эта психованная меня ищет, что ли? День открытых дверей в дурдоме?