— Как бы раньше знать, что это он.

— И хорошо, что не знали, хорошо, — прошептала гостья, лишившись верхней одежды и последних сил.

Сгорбилась, точно старуха, и едва дошла до табурета. Как была в сапогах, забыла про уличную обувь. Обо всём забыла…

— По порядку, пожалуйста, — едва различимо произнесла она.

В квартире не тихо. Громко, как всегда, когда в доме есть взрослые, ругающиеся с подростками.

— А ну дверь закрыли! — прикрикнула на непрошенных детей и внуков Танька, и дверь тут же хлопнула, да так, что стекло затряслось.

И руки у Клавдии Ивановны тряслись, не унять было дрожь, хоть и старалась. Даже растирать их принялась, да без крема застревали пальцы, и звук выходил до невыносимости противный. Но он не мешал слушать рассказ про встречу у подъезда.

— И вот не знаю, что заныло во мне. Не понравился он мне сразу. Вообще не любила с ним ездить — лехачил жутко. Пару раз жалобы писала, да куда там… Тут глянула, он у них в директора пробрался с моими-то жалобами. Да пустое… Что мне не понравилось, так это Аня… Не помню, чтобы Аня к нам приходила, ведь нет же такой подружки, да? Василиса-то твоя не шибко общительная. Попросила Сашку, — назвала хозяйка имя старшего внука, — глянуть фамилии Ань в Василискином классе. Нет никакой Калугиной там.

— Аня Свердлова есть, — буркнула Клавдия Ивановна, чувствуя, как пересохло во рту. — Давай уже быстрее. Меня внучка ждёт.

— Ну так… Саша и адреса пробил, не совпадают. Калугины вообще у черта на рогах живут. Куда их дочке в нашу школу ходить! И в квартире только двое прописано, никаких детей…

— Саше твоему в милицию надо работать идти. Он-то его легко вычислил. Пусть скажет теперь, как тот Василиску нашёл? — прошептала Клавдия Ивановна.

— Да очень просто! Ты совсем невнимательно меня слушаешь, как в школе! Объявление про фотографию тоже Калугин давал. Только другой — Андрей. Профиль у него открытый, и Иван у него в друзьях числится… Ну и по возрасту судя, они братья, похоже.

— Я ничего не говорила Василисе про фотографию… — простонала Клавдия Ивановна.

— А то она интернетом пользоваться не умеет! — повысила голос Татьяна Николаевна, как в детстве, когда отчитывала подружку за несделанные уроки. — И врать умеет, — говорила уже, как на совете дружины. — Соврала мне про подружку и глазом не моргнула. А этот… — затрясла указательным пальцем прямо перед носом подружки. — Этот испугался, когда я сказала, что знаю его. Бежал, аж пятки сверкали!

Сейчас сверкали глаза у Клавдии Ивановны. От гнева. Или блестели от слёз, повисших на ресницах.

— Как он её нашёл? — проговорила дрожащим голосом —Зачем?

И закусила губу, но та всё равно дрогнула.

— На вот, сама и спроси…

И Танька, точно в детстве шпаргалку, протянула плачущей подружке сложенный пополам листочек в клеточку, на котором красивым ровным почерком был написан телефон.

— Звони!

— Не могу… — голос дрожал, и она кусала губу… Не могу… Дай хоть посмотреть на него.

Татьяна Николаевна тут же протянула свой телефон и чуть его не лишилась, когда Клавдия Ивановна отдёрнула руку, точно от горячей сковороды…

— Вот же черти шутят! Я ему сегодня носки продала, — она облизала губы, а потом вытерла их ладошкой и сжала переносицу. — И меня нашёл. Что ж ему от нас понадобилось?

— Звони, говорю! Не тяни!

— Я с внучкой сначала поговорю. Узнаю, что он ей сказал. И что она — ему.

— И тебе наврёт, — не терпящим возражений тоном выдала хозяйка кухни. — Ему звони. От меня звони. Прямо сейчас. А то знаю тебя, никогда ничего не сделаешь без палки!

Клавдия Ивановна подняла с пола сумку и судорожными движениями принялась открывать молнию, потом — так же нервно набрать с бумажки номер. Не получилось.